Вилла в Италии - Элизабет Эдмондсон (2010)

Стало бы ей легче, если бы то была обычная несерьезная, ни к чему не обязывающая похоть, если бы за их отношениями не угадывалось никакой любви, по крайней мере с его стороны? Испытывал ли он к ней что-то большее, чем самые умеренные чувства?

Он прекрасно отдавал себе отчет, что делает, решила Делия. Тео играл на ней как на скрипке. Так что, когда они, наконец, отправились в постель, Воэн так его жаждала, что отбросила бы к чертям всякую сдержанность и сама сорвала с него одежду, если бы он ее не опередил. Стоя перед ней обнаженным, расстегивал ее платье, держась на расстоянии вытянутой руки, чтобы она могла так же восхищаться им, как он — ею.

И, что характерно для Тео, никаких кувырканий на полу, никакого поспешного соития на подвернувшейся рядом софе. Нет, он все специально организовал, выкроил время для выходных в «Ритце», где зарезервировал номер для мистера и миссис Сэндерсон, и спокойно поставил свою подпись, под высокомерным взглядом скучающего портье. Громадная кровать, простыни такого качества, на каких она никогда не спала, потому что в Солтфорд-Холле отдавали предпочтение прочному хлопку и неприветливому льну. И наконец — благословенное ощущение, что они с Тео единое целое.

Так она и думала, пока из своей поездки в Америку не вернулась Фелисити.

— Bay! — воскликнула та, наткнувшись однажды на Рэдли и Делию вечером в кино. И когда Рэдли на минуту отлучился, понизив голос, прошептала сестре на ухо: — Секс на марше! Да ты удивляешь меня, Делия! Вот уж не думала, что в тебе есть это. И каков он в постели?

Вроде бы несерьезные, спонтанно вырвавшиеся слова, пустой треп, но ей следовало бы сообразить, что именно тогда Фелисити положила глаз на Тео. А он? Был ли Тео очарован сестрой — блестящей, смеющейся, искушенной — еще в тот первый раз, как ее увидел?

— Ну и девушка твоя сестра, — обронил он.

Мысли спугнул голос Джессики, и ее слова вернули Делию к действительности, в Италию. Туда, где не было воспоминаний о Тео. Кроме тех разве, что она возила с собой.

— Вот интересно, у Марджори когда-нибудь был любовник?

— Кого это волнует? — раздраженно отреагировала Воэн.

— Она не производит впечатления эмоционального человека. Разве что речь зайдет о высших классах, которые явно раздражают ее до чертиков.

— Что-то ее терзает, я в этом уверена. Только, осмелюсь предположить, мы никогда об этом не узнаем. Да и вообще не узнаем о ней ничего существенного. Она очень скрытная.

— Скрытные люди, по моему опыту, ничего интересного собой не представляют. У них настолько бесцветная жизнь, что никому попросту нет до нее никакого дела.

Люциус, однако, за пару часов узнал о Марджори больше, чем остальные за все то время, что провели с ней. Свифт повела его на экскурсию по дому, роняя время от времени замечания о стиле и меблировке, пренебрежительные по большей части.

— Все эти комнаты, вся меблировка, весь комфорт были предназначены не для большой семьи. Насколько я могла понять, Беатриче Маласпина жила здесь одна.

— Интересно, что это за тип? — спросил американец, останавливаясь возле портрета длинноносого кардинала. — Как по-вашему, он имеет какое-то отношение к этому дому?

— Я думаю, он его построил. Все эти итальянские церковники были крупными землевладельцами и богатыми, как Крез. Ничего в них не было похожего на заповедь о «кротких», которые «наследуют землю». Лицемеры до мозга костей, как многие мужчины.

— Может, вы и правы. Кстати, не вилла ли там изображена, за ним, на дальнем плане?

— Все эти фонтаны, — продолжала Марджори, обращаясь больше к самой себе, чем к Люциусу. — Должно быть, эта роскошь потребовала целую армию рабочих. Труд всегда стоил дешево в этих краях, прошу обратить внимание.

— То есть вы рассматриваете Беатриче Маласпину как богатую старуху, чьи деньги и имение следовало бы передать в руки чернорабочих и других тружеников? Вы коммунистка?