Вилла в Италии - Элизабет Эдмондсон (2010)

Вмиг Люциус умчался в дом и через несколько минут вернулся с отверткой Пьетро. Потом снова опустился на четвереньки, а остальные окружили его плотным кольцом. Американец вставил лезвие отвертки в щель, обвел им периметр плиты и стал ее приподнимать.

Под мрамором обнаружилось небольшое пространство, а в нем притаилась маленькая плоская металлическая коробка.

— Эврика! — провозгласил Уайлд, вытаскивая ее наверх. — Отнесем это в дом. Готов заложить последний доллар, что мы нашли кодицилл.

12

У коробки не было замка, так что крышка легко снялась. Внутри было что-то вроде тетради или записной книжки, сделанной из сшитых вместе листков бумаги, в картонной обложке под мрамор.

Все стояли, вперив в нее взоры, тем временем как Люциус переворачивал листы. Каждая страница была наполнена маленькими, похожими на карикатуры рисунками, а также подписями к ним, выполненными характерным, плавным и изящным каллиграфическим почерком.

— А кодицилл обязательно стандартной формы? — спросила Делия. — Может он быть выполнен в свободной манере, с рисунками? Или непременно должен быть написан на юридическом жаргоне?

Люциус поднял тетрадь и хорошенько встряхнул, на тот случай если между сшитыми страницами вдруг обнаружился бы еще какой-то листок бумаги. Но такового не оказалось.

— Это что-то вроде дневника, — предположила Марджори, которая забрала тетрадь у Люциуса и сейчас просматривала первую страницу.

— Вот здесь она написала: «Мой первый визит на «Виллу Данте» в семь лет». А вот и она сама, у ворот, которые были тогда такими же, как сейчас.

Наследники смотрели на выполненный пером и чернилами лаконичный набросок девочки. В соломенной шляпе с торчащими из-под нее косичками, малышка сквозь решетку ворот смотрела на знакомый им фасад виллы. Ниже на странице помещался рисунок, изображающий ребенка, тянущегося к колокольчику на воротах.

— Маласпина определенно знала толк в рисовании, — проговорил Уайлд.

Следующая страница представляла молодую женщину в подвенечном платье, перед алтарем, в тот момент, когда красивый мужчина в сюртуке надевал ей на палец обручальное кольцо, «День моей свадьбы, 1881 г., — гласила надпись под рисунком. — Мое платье было из атласа, и я держала в руках белые розы с "Виллы Данте". А еще ниже, несколькими стремительными линиями, был нарисован высокий худой священник. «Дон Марко, который нас поженил. Теперь он кардинал и гораздо толще».

— Теперь? — спросила Делия. — Когда это «теперь»?

Марджори посмотрела на последнюю страницу.

— «"Вилла Данте", Рождество. 1956 г.», — прочитала она. — Беатриче, должно быть, нарисовала все это в конце жизни, в последний свой приезд сюда.

— И оставила для нас, чтобы мы нашли.

Теперь тетрадкой завладела Делия.

— Это эпизоды из ее жизни. Вот она в опере. Превосходный рисунок; очень похоже изображен крупный тенор, исполнитель партии из Вагнера. Только посмотрите на этого распевающего во все горло Зигфрида, выковывающего свой меч.

Еще одно изображение Беатриче Маласпины — на сей раз в виде молоденькой девушки в вечернем платье и чихающей, с надписью «Апчхи! Апчхи!» над головой. Рисунок более взрослой женщины примерно того же возраста, что на портрете в гостиной. «Майским вечером в храме, читаю поэзию, вокруг жужжат цикады и порхают светлячки, сияет полная луна», — написала она рядом. А под картинкой — цитата Генри Воэна: «Я видел вечность прошлой ночью…»

Рождественская страничка, датированная 1925 годом, украшенная образами из канонической рождественской песенки «Двенадцать дней Рождества».