Заложник любви - Терри Лоренс (1994)

— Конни, — крикнул он через зал, перекрывая шум и размахивая стаканом, — что бы ты хотела выпить, дорогая?

Она натянуто улыбнулась, а к ней уже спешил посол Уиткрафт. Неодобрительное выражение лица, которым он одарил Ника Этуэлла, тут же сменилось на милую улыбку, когда он обратился к Конни.

— Добро пожаловать! — рокотал посол, и ее рука оказалась зажатой между его потными ладонями. — Разрешите вам представить…

Она прошла сквозь группу людей с лоснящимися лицами, прилежно стараясь запомнить имена и титулы. Может быть, кто-нибудь из них пригодится ей в будущем, хотя доверять никому не стоит.

— Большинство здесь присутствующих — сотрудники посольства, — говорил Уиткрафт, — есть несколько журналистов, освещающих революции и прочие темы. Это Чарльз. Это Джексон. Это Каннингэм…

Конни хорошо запомнила Джорджа Каннингэма, хотя сама не поняла, почему. У него была странная манера тихо стоять в стороне, сливаясь со стенами, при этом улыбаться и за кем-нибудь наблюдать.

— Рад встрече с вами, — сказал он. — Надеюсь, сегодня не очень жарко.

— Вовсе нет.

— Я смотрю, наш Ник взял на себя полномочия пригласительного комитета, — вступил в разговор Джексон.

На мгновение от мысли, что об их с Ником поцелуе могут уже знать, Конни сделалось дурно. В маленьком мирке, подобном этому, секреты недолго остаются секретами.

— Оставьте Ника в покое, — сказал кто-то. — Общению с нами он предпочитает бар.

— Я заметила, что он любит хорошо выпить, — сказала Конни как можно спокойнее.

— И хорошо, и плохо, и так себе! Для Ника это роли не играет.

— Но на работе, однако, я ни разу не видел его пьяным, — выступил в его защиту Уиткрафт.

С этим Джексон согласился:

— Всем нужна передышка, но уж между передышками — море джина!

Мужчины громко засмеялись. Конни посмотрела на сидевшего у стойки бара Ника и задумалась. Неужели случившееся днем было не более, чем ее тоской по человеку, который помог бы ей выстоять и скрасить бы ее одиночество вдали от дома? Она взяла себя в руки. Подобные чувства привели ее однажды к Полю. Она не совершит одну и ту же ошибку дважды!

У стойки бара Ник вел бессвязный разговор с барменом — туземцем, строя пирамиду из своих пустых стаканов. В основании их было три, а во втором ряду пока еще только два.

— Я должна поздороваться с человеком, который меня пригласил на прием, — сказала Конни Джорджу.

— Конечно, конечно, подойдите к нему, а то он что-нибудь выкинет!

— Он может?

Джордж пожал плечами:

— Он может закричать через зал, что вы самая прекрасная женщина из тех, какие бывали на Лампуре с тех пор, как встает солнце, что вы огненно-волосая богиня голубых лагун, мудрая и терпеливая, с глазами цвета южных морей. Что-нибудь в этом роде!

Конни вспыхнула, как маковый цвет.

— Неужели, он говорил это?

— Каждому, кто приближался к стойке. Он повторяет это как заклинание.

— О Господи! Я поговорю с ним.

— Но не забывайте и про нас!

— Да, конечно.

Конни пришлось кивнуть нескольким секретарям посольства, пока она добиралась до Ника.

— Это и есть в вашем представлении рабочий прием?

Она стояла, он сидел на стуле, свесив к полу одну ногу. Их лица оказались на одной высоте. Ник посмотрел в ее зеленые с золотыми и коричневыми вкраплениями глаза и почувствовал, что его сердце останавливается. В этих глазах не было больше иллюзий.

— Добрый вечер, мисс Хэннесси. Да, такая у меня работа! Я должен быть социальным, не будучи социалистом, и коммуникабельным, не будучи коммунистом. Если вы вступили в партию, вы должны проводить ее политическую линию.

— Вы пьяны.

— И я вам отвратителен? Кругом! — он отвернулся к своей пирамиде.

— Вы пригласили меня сюда только для того, чтобы я полюбовалась на это сооружение?

Он усмехнулся, не поднимая на нее глаз: