Заложник любви - Терри Лоренс (1994)

— Я знаю, что вас интересует только ваш отец, Конни. И только он. Я буду здесь весь вечер.

— И по всему ясно, до поздней ночи.

— Вы не очень тактичны!

— У меня нет времени для любезностей. Я пришла сюда…

— Я отлично знаю, зачем вы сюда пришли, Конни.

— Если вы не хотите мне помочь, так и скажите.

— А разве я этого еще не сделал?

Некоторое время Ник пристально всматривался в коричневое содержимое своего стакана, затем резко повернулся, изобразив на своем лице удивление:

— Вы все еще тут?

— Вы были внимательны ко мне сегодня, предложили мне, так сказать, свое сочувствующее ухо.

— Как Ван Гог, только без крови, — он дотронулся до мочки левого уха.

Конни, скорчив смешную рожицу, рассмеялась.

— Но разве возможно, — продолжил он, — чтобы Ван Гог по уши влюбился в женщину, которая умеет строить смешные рожицы?

Если он не избавится от нее как можно скорее, то с ним, в отличие от Ван Гога, это может случиться, добавил он про себя.

Конни сложила руки на груди и многозначительно улыбнулась:

— А вы вовсе не так пьяны, как хотите казаться.

— Не надо оскорблений!

— Я вижу, что вы заранее продумали все и преднамеренно устроили эту комедию.

Он встал и взял ее за локоть. Повернувшись к стойке, другой рукой он схватил свой недопитый стакан, большим пальцем прихватив еще один, полный, и быстро повел ее через зал к высоким дверям, ведущим на веранду:

— Хорошо, давайте выйдем.

Глава 3

Они оказались на балконе, с которого открывался вид на город. У них под ногами раскинулось мерцающее море огней. Безлюдные улицы спускались к светящемуся лунным светом Индийскому океану и тонули в нем.

— Для чего вам все это понадобилось? — спросила Конни, высвободив локоть из его руки.

— Вы когда-нибудь теряли почву под ногами и ощущали свою ненужность в этом мире?

— Не знаю. Я отлично знаю, как выгоняют в три шеи.

Она стояла, сложив руки на груди, и смотрела на вечерний Лампура-Сити, а Ник смотрел на нее и видел ее маленькие груди, дерзко и рельефно проступавшие под тонкой тканью ее платья. Он сглотнул слюну, и его задвигавшийся кадык чуть не развязал тугой галстук.

— Вот ваш стакан.

Она опять состроила рожицу, когда брала стакан из его руки.

— Алкоголь убивает микробы, — сказал Ник назидательно.

— А еще он убивает воспоминания. Зачем вы стали дипломатом? Зачем оказались здесь, на богом забытом острове?

— Я всегда хотел быть дипломатом, а что касается Лампуры… Они считают, что мне нельзя доверить ничего более серьезного. Я же вам уже говорил.

— Я помню, и мне кажется, вы хотите от меня избавиться, Найджел.

— Я не Найджел, я Ник!

При мысли о том, что она могла забыть его имя, Ника охватило дикое беспокойство. Она улыбнулась загадочной улыбкой Мона Лизы.

— Хорошо, пусть Ник.

Он ослабил галстук.

— Я выдал свои чувства?

— Всего лишь на секунду. А теперь расскажите мне об этом еще раз.

Об этом? О его карьере, на которой он уже давно поставил крест?

— Когда я начал работать в дипломатическом корпусе, я думал только о всеобщем мире, здравом смысле и всевозможных переговорах. Моим девизом были слова «любите, а не воюйте!», — взъерошенный и повеселевший, он облокотился на перила и улыбнулся.

— А вы, однако, тоже любите пококетничать, Ник!

Улыбка исчезла с его лица.

— Увы, я уже не такой наивный идеалист, каким был когда-то.

— Почему?

Он пожал плечами:

— Я думал раньше, что когда-нибудь смогу совершить что-то значительное. Как Рауль Валленберг, шведский дипломат, спасший сотни евреев прямо под носом у Гитлера. Или Терри Уэйт, который вел переговоры, спасая заложников в Ливане. Но так или иначе, но до меня вскоре дошло, что на самом деле наша главная задача — сохранение статус-кво, — говорил он громко и быстро.