Заложник любви - Терри Лоренс (1994)

Ник дрожал немногим меньше, когда отстранил ее от себя, откинул ногой туалетный стульчик и усадил на него Конни. Кровать подождет, сначала первая медицинская помощь. Конни огляделась.

— Теперь я понимаю, почему англичане называют душевые водяными клозетами. Эти ваши клозеты могли быть бы несколько побольше.

— Заметь, здесь нет окон, значит, нечему и вылетать от взрывов.

— Задумано неплохо! С британским размахом!

В свете гудящей флюоресцентной лампы Ник сорвал заскорузлую пробку с древней, как мир, бутылочки йода и выудил из шкафа два рулона бинта, а Конни, предоставленная самой себе, закинула ступню одной ноги на колено другой и принялась осматривать стопу, оценивая степень полученных повреждений. Ничего страшного.

Она оказала честь Нику исполнить обязанности врачевателя. Он бросил ей под ноги полотенце, встал на колени и принялся осторожно исследовать ее ноги.

— Лодыжка не сломана, — заявил он с видом профессионала. — Вообще-то я ненавижу вид крови, но раз уж избежать его невозможно…

В действительности вид крови его не пугал, его пугал вид ее крови.

Неожиданно она протянула руку и дотронулась до его щеки.

— Почему ты побледнел?

Она поднялась и сразу стала похожа на неуклюжего одноногого пеликана — одноногого потому, что Ник все еще продолжал держать ее другую ногу, стоя на коленях. Когда он тоже поднялся, то, не говоря ни слова, взвалил Конни на плечо.

— Извини, дорогая, по-другому никак не получится.

Он сгреб бинты и пузырек с йодом и понес ее в спальню.

— Куда ты меня несешь?

— Туда, где нам с тобой будет гораздо удобнее.

Уложив Конни на свою кровать, он опять нахмурился.

— Незачем было тащить тебя туда, хоть там и больше света. Здесь легче перевязать тебе ранки. Кстати, они серьезнее, чем я предполагал.

Конни лежала на спине, пока он колдовал над ее нижними конечностями. Ей показалось, что лежит она неудобно, и она откинула в сторону одеяло, подложила под голову подушку и скромно прикрыла бедра разорванным подолом своего черного шелкового платья.

— От меня всего лишь требуется лежать спокойно, смотреть в потолок и получать удовольствие, так я понимаю?

— Веди себя прилично, Конни! — пробормотал Ник, поглощенный обработкой ее ран при помощи бинта и йода. — У тебя грязные ноги, дорогая.

— Мама говорила, что пока я не стала ходить в школу, у меня всегда были грязные ноги. Я любила бегать босиком.

— Вот, ты даже тогда была упрямой!

— Очень!

— Но ты же умеешь быть и покладистой, как тогда, в кабинете Уиткрафта.

— Будешь тут покладистой! Мне пришлось столько раз за последний год прикусывать язык, что удивительно, как я его не откусила вовсе.

Ей пришлось прикусить его еще раз, потому что в этот момент Ник принялся вытирать ее ступни мокрым полотенцем. Но вскоре ей стало щекотно, и приятное ощущение усталости и покоя разлилось по всему ее такому живому телу, которому не было никакого дела до пулеметной трескотни на улице. Грохот отдельных взрывов заглушался биением ее собственного сердца.

— Может, закрыть окна?

— Тебе разве не хочется полюбоваться луной, дорогая?

Она окинула его убийственным взглядом.

— Может, ты не заметил, но на улице стреляют.

Она откинулась на подушку, рассыпав по ней свои каштановые волосы. Полная луна во всем своем великолепии висела в небе и равнодушно взирала на творившиеся внизу беспорядки. На секунду на нее наплыло темное облачко взрыва, но только на секунду.

Ник зажал один конец бинта в зубах и, тщательно примерившись, отхватил его ножницами.

— Не очень-то эффективное использование военно-технических средств! — пробурчал он, прислушавшись к взрывам.

— Что ты имеешь в виду?

— Правительство паникует, раз дошло до того, что использует зенитные орудия против двух несчастных вертолетов мятежников, один из которых, вполне возможно, разобрали на запчасти для другого.