Голубые Орхидеи - Джулия Фэнтон (1995)

— Никому нет дела до того, из-за чего она тебя ненавидит. Главное, что ты участвуешь в постановке, не так ли? Теперь она не сможет избавиться от тебя.

— Да, без того чтобы не плюнуть в лицо Чарли, — хихикнула Джина.

Прошли две недели репетиций. Кит Ленард только ненадолго появлялся в зале. Выглядел он измученным и обращался с Валентиной точно так же, как с Беттиной, Орхидеей, Джиной и прочими — казалось, смотрел мимо них.

— Кит! — догнала и окликнула его однажды Валентина, когда он, взглянув на часы, покидал репетиционную.

— Извини, Вэл, я тороплюсь в больницу.

— Я знаю, Кит, как она?

— Не очень хорошо.

— Она… Кит…

— Давай оставим эту тему, — резко оборвал ее он.

Не считаясь с унижением, она спешила вслед за ним по лабиринту темных закулисных коридоров.

— Кит, я знаю, что она больна, но мы все еще друзья? Ты нарочно избегаешь меня? Я сделала что-то не так? Я не знаю, как себя вести с тобой.

— Вэл, пожалуйста, не надо.

— Не надо что?

— Вэл, Синтия умирает, — прошептал он.

Валентина резко остановилась, пытаясь преодолеть чувства, внезапно поднявшиеся из глубины души.

— Мне очень жаль, — запинаясь, сказала она, — очень, очень жаль нас всех! Но я тоже люблю тебя. Как быть с нами? Что делать с нашей любовью?

Кит посмотрел на нее, и лицо его исказилось.

— Вэл, пожалуйста, в другой раз, — начал он, но Валентина уже повернулась и побежала назад, по коридору, его слова, отвергшие ее, эхом звучали в ушах: Вэл, пожалуйста, в другой раз.

Кит Ленард понимал, что уделяет спектаклю только четверть своего внимания. Но тем не менее «Доктор Живаго» складывался удачно. К началу четвертой недели репетиций танцевальные номера были полностью поставлены, и обычные дружеские и враждебные отношения и связи, присущие любой постановке, уже определились.

Орхидея и Валентина поддерживали друг с другом вежливые отношения, но держались на расстоянии. У двух танцовщиков начался бурный и страстный роман. Джина Джоунз со своим живым теплым южным юмором стала одной из самых популярных участниц труппы. Сенатор Уиллингем тоже стал всеобщим любимцем, после того как несколько раз присылал пиццу для всей труппы.

— Мой Чарли будет сидеть в середине первого ряда, — постоянно твердила Джина, когда актеры толпились в артистической во время перерыва, совершая набеги на столы, уставленные булочками в форме орехов, сливочным сыром и кофе. — И я сделаю все, на что только способна, ради него. Вы же знаете, что мне все время приходится сражаться здесь, чтобы выжить.

Она имела в виду конфликт между собой и Беттиной. Хореограф издевалась над ней, когда та делала ошибки, а с ней это случалось чаще, чем с другими танцовщиками.

— Тебе не кажется, что ты слишком сурова с ней? — однажды утром спросил Кит Ленард Беттину, увидев, как Джина вся в слезах героически пытается точно выполнить сложнейшую комбинацию.

Беттина огрызнулась.

— Сурова? Я недостаточно сурова!

— Но Джина плакала.

— Ну так что? Все они время от времени плачут. Это же не джаз мисс Софи и не уроки стэпа, это Бродвей, голубчик. И кроме того…

Но она не успела закончить. В дверях появилась секретарша Кита с узкой розовой полоской телефонограммы в руке. Глаза ее покраснели. Она сделала знак Киту, и он тотчас же вскочил и выбежал из репетиционной.

— Это из больницы? — спросил он, выхватывая из ее рук розовую полоску.

Секретарша заплакала:

— Да. Мистер Ленард… мне очень жаль. Она…

Кит смотрел на телефонограмму, и глаза его наполнялись слезами.

Через два дня после похорон Синтии, Кит, постаревший лет на десять, вернулся в репетиционный зал. Лицо его приобрело желтоватый оттенок, и темные круги пролегли под глазами. Пиджак висел на нем как на вешалке.

Он выглядел таким жалким, что Валентина, горестно вскрикнув, подбежала к нему.