Ча-ча-ча - Джейн Хеллер (1996)

Я спустилась вниз и забрала рукопись из сауны. Потом я отнесла ее наверх и упаковала в сумку из магазина Блумингейл.

— Я готова, — сказала я, упаковав две сумки и позвонив маме и мистеру Обермейеру. Они оба должны были знать, где меня можно найти.

Мы провели замечательную, спокойную ночь на «Марлоу». Воздух был чист и наполнен ароматами, лунный свет отражался на поверхности воды. Кулли приготовил ужин — такой же ароматный плов из морских деликатесов, какой был на нашем первом свидании. Мы поужинали на палубе, а не в каюте.

— А есть что-то такое, что ты любишь больше, чем лодки? — спросила я Кулли, когда мы сидели, потягивая вино и вдыхая морской воздух.

— Наверное, рыбалку. Ты об этом? — улыбнулся он.

— Нет. Я знаю, что ты любишь меня. Ты доказал это в течение последних недель. Но мне кажется, что ты любишь «Марлоу» как-то особенно. Это романтическая любовь.

Он на минуту задумался. — Да, я люблю эту шхуну.

— Он машинально дотронулся до штурвала и мечтательно посмотрел на море. — Когда перестраиваешь лодку от киля до кормы, влюбляешься в нее. Но что я действительно люблю, так это жить на лодке.

— Ты имеешь в виду жить на лодке в сравнении с жизнью в доме?

— Я имею в виду жизнь в гармонии с природой, а не подчинение ее своей воле. Когда живешь на лодке, и море плещется у тебя за спиной, ты не пытаешься побороть природу, ты относишься к ней с уважением. Ты относишься к месту жительства как к элементу этой природы. — Он замолчал и отхлебнул вина. — Жизнь на лодке учит тебя полагаться на свои силы. Она учит тебя познавать те вещи, которые действительно имеют значение. Ты узнаешь, как жить без излишеств, как уметь пользоваться только самым необходимым. Такая жизнь сводится к самому главному — умению согреться, не намокнуть, прокормиться, выспаться. — Он сделал еще один глоток. — Сонни, дело в том, что морю наплевать на то, сколько выгодных договоров ты можешь заключить, сколько «порше» в твоем гараже или сколько сортов ароматического уксуса ты можешь использовать при приготовлении блюд. Жизнь на лодке, вдали от всего этого помогает понять смысл жизни. Понимаешь?

Я поцеловала Кулли в щеку и обняла его. Потом я посмотрела на усыпанное звездами небо.

— Понимаю, — ответила я, вслушиваясь в звуки бухты, в ее дыхание.

Мы посидели на палубе еще пару часов, а потом спустились вниз и приготовились лечь спать.

— Ты завтра работаешь? — спросила я.

— Скорее всего, да. По радио сказали, что день будет солнечным, а мне надо снять несколько фасадов.

— Черт. А я думала, что мы сможем отправиться в плавание. Тогда я попробую завтра найти работу. Если, конечно, кто-нибудь в этом городе согласится нанять меня.

— Дорогая, кто-нибудь обязательно возьмет тебя, — ласково сказал Кулли. — Потом, мистер Обермейер обязательно снимет с тебя обвинение в хранении наркотиков, а полиция отыщет убийцу Мелани. Все уладится, я в этом уверен.

— Непременно, Кулли. Непременно.

Мы залезли на койку и прижались друг к другу. Через несколько минут я поняла по тяжелому дыханию Кулли, что он вот-вот заснет. Я же, напротив, совершенно не хотела спать, а изнывала от желания заняться любовью.

— Кулли, ты спишь?

— Почти. А что?

— Помнишь, ты говорил на палубе, что жизнь на лодке сводится к самому главному?

— Ну?

— Помнишь, ты говорил, что самое главное — это уметь согреться, обсохнуть, накормить себя и поспать?

— Ну?

— А ты больше ничего не забыл?

— Понял. Иди ко мне.