После всех этих лет - Сьюзан Айзекс (1994)

— Мужья, желающие, чтобы их поймали, оказываются пойманными. Они оставляют в карманах квитанции из сомнительных отелей в Форт-Ли, Нью-Джерси, и просят своих жен отдать их пиджак в чистку. А такие, как Ричи? Они не устраивают свиданий в романтических ресторанах. В доме не раздаются непонятные звонки, которые они не могут объяснить. Они поддерживают с тобой сексуальные отношения и при этом настолько страстные и частые, что у тебя размягчаются мозги. И ты думаешь: «Какой муж!». И становится стыдно только за то, что когда-то усомнилась в нем. А потом они уходят из жизни с ножом в груди.

— Ты когда-нибудь изменяла ему?

— Нет.

— Не валяй дурака, Рози.

Я не верила сама себе: я сидела в квартире Денни Риза, в одежде Денни Риза и вела этот разговор с Денни Ризом.

— Я не говорю, что не пыталась пару раз.

Он поднял брови.

— Хорошо, — уступила я. — Однажды я даже побрила себе ноги так сильно, что, по-моему, срезала слой кожи.

Он заложил руки за голову.

— И?

— И ничего не произошло. Мужчина оказался слишком правильным.

— Ты была разочарована?

— Да, но и освободилась от иллюзий, — он был моей старой любовью в колледже. Его звали Том.

Мне бы хотелось, чтобы Денни захотел разузнать что-то о Томе Дрисколле. Но он только сказал:

— Забудем о стариках. А тебе когда-нибудь нравился кто-нибудь из твоих учеников?

— Да, нет, наверное.

Судя по всему, Денни не удовлетворил мой ответ.

— Я не хочу сказать, что не восхищалась время от времени умом или телом. Это может случиться с любым. В одном семестре Касс, а уж она-то из всех нас самая святая, неожиданно стала проявлять интерес к судьбе команды по плаванию. Она заставляла меня ходить с ней на тренировки. Ты, что, хочешь сказать, что все твои учителя были от тебя без ума?

— Да, — он посмотрел на меня снизу вверх. — А особенно ты.

Я отвела глаза.

— Нет, этого не было. А кроме того, это неэтично.

— Почему?

— Потому, что такая связь неэтична.

Любой аргумент, основывавшийся на моральных принципах, не годился для Денни — он не чувствовал себя обязанным соблюдать их.

— Я не говорю, такое наваждение исключено, но женщины… Мы хотим чего-то такого, чего мальчик нам дать не может.

— Ну, например.

— Силы.

Денни закатил рукав и продемонстрировал свои бицепсы. Во-о! Но я сказала:

— Нет. Ты знаешь, о какой силе я говорю. И нам нужна интенсивность, а не просто юношеская фиксация момента. И любовь, я думаю.

— Ты правда любила своего мужа?

— Конечно, я любила его.

Любовь к Ричи была главной правдой моей жизни.

— Да. Я хочу сказать… теперь все это осложнилось. Когда кто-либо предает тебя подобным образом, это ранит… Нет, забудь «ранит». Это причиняет такую боль, что ты почти умираешь. Ты знаешь, что любила его, иначе как бы он смог нанести удар такой силы?

Денни достал еще пива и сосредоточился на открывании его большим пальцем.

— Мне послышалось «но» в том, что ты только что сказала. Ты любила его, может, все еще любишь… но?

— Нет. Я не сказала «но».

Мне пора было снова браться за работу. Денни отставил остатки макарон и пиво на пол.

— Ну, хорошо, — уступила я, когда он провожал меня до двери. — Относительно твоего «но». Когда человек, за которым ты столько лет была замужем, оказывается совсем не таким, каким ты его считала, начинаешь пересматривать всю свою жизнь. Последние несколько недель перед его убийством, мне кажется, я даже задавала себе вопрос: действительно ли я любила Ричи Мейерса? Или я просто любила созданный мною образ, который носил его имя?