— Почему тебе вздумалось разместить этот ползучий лазарет на мне? — Я с отвращением разглядываю измаранные слизью брюки и, завершив обследование, успокаиваю Мартина: — Все в порядке, стул у них в самый раз.

— Надеюсь, не понос? — беспокоится братец.

Захлопнув коробку с червями, Дональд продолжает наводить порядок в своем хозяйстве. В результате по всему заднему сиденью разлетаются искусственные мухи, но поскольку они как две капли воды похожи на настоящих, я не выдерживаю:

— Если не пустишь меня к рулю, — тычу я пальцем в спину Хмурого, — усядусь к тебе на колени.

Хмурый вроде бы и не слышит. «Мазда» сворачивает на достопамятное северное шоссе.

Дональд наконец-то угомонился. Откинувшись на спинку сиденья, он смотрит в окно.

— Что ни говори, а приятно сознавать, что жизни твоей ничто не угрожает! — восторженно вздыхает он. — И этим счастьем мы обязаны тебе, Дениза. Да, кстати, ты ведь еще не рассказала подробности своего последнего приключения.

— Полагаю, ты иногда читаешь газеты?

— Но меня интересуют твои субъективные впечатления. Не говоря уже о том, что мы были возмущены до глубины души. Верно, Даниэль?

Мартин не сводит с него внимательных глаз, затем переводит взгляд на Даниэля, который, конечно же, отмалчивается, и под конец братец смотрит на меня.

— Чем я вас прогневила на этот раз? — кротко спрашиваю я.

Дональд входит в роль.

— Тут, понимаешь, выкладываешься как последняя собака, из кожи вон лезешь, лишь бы уберечь ее от опасности, а она знай прет на рожон. Скажи, ну какого черта ты заманила этого психа к себе в машину? Неужто не колебалась?

— Нет, более того, страшно обрадовалась. Не без задней мысли, конечно, — будет кому помочь, если мотор снова забарахлит.

— А у него имелись свои задние мысли, о чем он не преминул дать тебе знать.

Мартин издает довольный смешок. Для Дональда мой братец — благодарная аудитория, как и для каждого, перед кем мальчишка благоговеет.

На сей раз и Хмурый удостаивает меня замечанием:

— Я читал протокол экспертизы. Там сказано, что обшивка на спинках передних сидений машины изрезана в клочки.

Эти слова заставляют меня задуматься. Связная картина событий напрочь выпала из памяти, запомнилось только паническое чувство бессилия.

— Любопытно, я протокола еще не видела. Выходит, тебя заинтересовал этот случай?

— Да, — кивает он. — Вот я и не поленился прочесть.

Машина петляет по серпантину, который является продолжением северного шоссе.

— Одного понять не могу, — возмущается Мартин, — чего ради ты лезешь с разговорами к каждому встречному-поперечному?

— Что ты этим хочешь сказать?

— К примеру, вчера я видел, как ты кокетничала с каким-то типом. У этого, часом, не было задней мысли пощекотать тебя ножом?

— Этот готов был выдернуть мачту и положить ее к ногам прекрасной дамы, — буркает Хмурый.

— То был мой коллега, — улыбаюсь я Мартину. — Надеюсь, ты заметил нас по чистой случайности. Не заставляй думать, будто ты шпионишь за мной. Или все-таки следил?

— У тебя мания преследования, — вздыхает парень.

Смотрите-ка, и этот тоже научился уходить от прямых вопросов! Переимчивый где не надо. Я отгоняю досадливые мысли, тем более что уже показалась обзорная башня — взметнувшееся ввысь сооружение на вершине горы, в гордом одиночестве внимающее шуму ветров.

Да, кстати, об одиночестве… Я склоняюсь к плечу Хмурого:

— Надеюсь, ты выспался и пересмотрел вопрос о выдернутой мачте.

— Выспался я или нет — не в том дело.

— А в чем же?

— Вечером обсудим.