Съемочную площадку наверняка подготовили раньше; участники съемок только что прибыли, а работа уже идет как по маслу. Впрочем, неудивительно — вокруг простирается райский пейзаж: суровые горы, густые леса, быстрые ручьи и кроткие серны — словом, все атрибуты рая. Солнце с безоблачного неба низвергает потоки тепла, света, и лишь по едва уловимому шелесту крон можно догадаться о легком ветерке.

Возле жилого фургончика я вижу великолепного и неотразимого Айка Файшака, там же суетятся Андрэ Тахир и оператор, подрабатывающий поставкой кассет Крузу Гварду.

Зато не видно ни Эзио, ни его амбалов. Даниэль в компании четырех мужчин подпирает стену наспех сколоченного деревянного домика, наше появление его ничуть не удивляет. Не двигаясь с места, он ждет, когда мы сами к нему подойдем.

Дональд молча сует ему в руки пакет с покупками, Хмурый заглядывает внутрь. Ничего интересного — зубная щетка и женское бельишко.

— Эмигрируешь? — улыбается он и гладит меня по голове.

Проверки ради я тоже трогаю волосы, но крохотной заколочки как не бывало. Ну и ловкачи, думаю я и даже испытываю некоторую гордость: ведь дражайшие коллеги именно меня избрали слепым орудием своих темных делишек.

Даниэль представляет мне своих знакомцев, причем называет только их имена:

— Патрик.

Высокий, спортивного сложения, темноволосый и темноглазый мужчина крепко сжимает мою руку. Лицо его кажется мне смутно знакомым, но я не успеваю над этим поразмыслить, так как Даниэль подталкивает следующего:

— Стив.

Этому на вид лет тридцать, мужской идеал давно минувших пятидесятых годов — зачесанные назад белокурые волосы заплетены в косичку и перехвачены узкой ленточкой, должно быть в память о Фанфан-Тюльпане. Стив также высокого роста и со спортивной выправкой, выражение лица добродушное, но в светлых глазах сквозит затаенная печаль.

— Луис.

Следующий в компании тоже не зеленый юнец — под тридцать, — но мальчишеского склада: очень тоненький, с густой шапкой курчавых волос, пухлые губы, небольшой вздернутый нос. Лицо упрямого ребенка.

— Рюль.

Последний незнакомец явно самый старший, худющий, высокий, даже чуть сутуловатый, мощный нос нависает над губами, лицо какое-то унылое.

Одарив меня протокольной улыбкой, вся четверка ретируется в сторонку. К ним присоединяются и Дональд с Беллоком. Оставшись в одиночестве, я от нечего делать слоняюсь среди трейлеров, вездеходов и киношной братии.

— Ого, полиция к нам пожаловала! — окликает меня Тахир.

— Никакой полиции, — с лучезарной улыбкой отвечаю я. — Перед вами будущая пианистка.

— А рояль вы хоть когда-нибудь видели? — продолжает режиссер с неиссякаемой любезностью.

Я делаю вид, будто вопрос поставил меня в тупик, но тут же, внезапно озаренная, восклицаю:

— Да, конечно! В одной кинокомедии. Там его то и дело роняли на пол.

Тахир кивает. Чуть погодя на губах его появляется ухмылка.

— Я ведь вам должен сотню. Помните?

Как не помнить! Именно столько я уплатила за право высказать свое мнение в первый день съемок.

— Непременно верну должок. — Лицо его оживляется, и он спешит к оператору. Оба начинают совещаться, придирчиво разглядывая меня. Все ясно: вырисовывается новый эпизод фильма с моим участием. Интересно, что мне уготовано по замыслу, — сверзиться с отвесной скалы или сгореть заживо?

Дональд незаметно исчезает, Хмурый возвращается ко мне.

— Рассказывай! — велит он.

— Разве Дональд тебя не просветил?

— Хочу знать начало истории.

— Шеф пригласил меня на собеседование к Главному. Дело обернулось увольнением и моим паническим бегством.

— Не переживай, обойдется, — с улыбкой утешает он.

— Думаю, тебе нелишне знать, что меня пытались подкупить, а затем пригрозили расправой. Впрочем, ты и без того все узнаешь, когда прослушаешь запись.

Оказывается, даже Даниэль не всеведущ.