Золотая рыбка-2 - Вэвиан Фэйбл (1999)

— Она предпочитает иллюстрировать события, в которых сама принимала участие. А поскольку почти ни одна наша авантюра не обходится без нее, недостатка в темах не испытывает, — говорит Стив, поглядывая на Патрика.

— Кстати, — уже серьезным тоном добавляет тот, — ваша просьба выполнена. Вечером получим готовый портрет.

Водопад и слыхом не слыхал про своего знаменитого родича по имени Ниагара, но ведет себя под стать американцу. Падает с отвесной скалы, крутит водовороты, взбивая пену и вздымая водную пыль, чтобы через несколько метров спокойно и вольготно заполнить собой широкое русло ручья. По причине неустойчивой погоды он иногда разбухает до размеров небольшой речки, затопляя прибрежную зелень. Сегодня он довольствуется статусом ручья, а поскольку дно здесь каменистое, то вода чиста и прозрачна.

Низвергающийся поток бурлит у наших ног, и, смерив взглядом расстояние до вершины скалы, я понимаю, что мое всегдашнее легкомыслие вновь заманило меня в ловушку. Правда, пока я со своими молчаливыми спутниками карабкаюсь вверх по замшелой, неровной стене, все навязчивые мысли, доселе не оставлявшие меня в покое, отступают. Оказывается, нет лучшего средства против нервного перенапряжения: штурмом берешь отвесную скалу, используя ногти и зубы в качестве альпинистского снаряжения, и исцеление гарантировано. Вскарабкаешься на вершину, истрепав туфли, а все твои беды-заботы останутся далеко внизу.

Конечно, это лишь упрощенная схема, и, пока долезешь до спасительной вершины, не раз сорвешься, да чем эффектнее, тем лучше, желательно в бурлящую воду, чтобы сердце Тахира порадовалось, а потом изволь наверстывать упущенное, снова начинать подъем. Теперь все должно идти гладко, ибо нет таких гонораров, ради которых стоило бы опять срываться вниз. Не надо быть профессиональным скалолазом, чтобы до этого дотумкать.

Наконец наступает передышка. Времени для этого предостаточно, режиссер и оператор снимают крупные планы с Файшаком. А я решаю отправиться на прогулку. Ковром расстилается изумрудно-зеленая трава, повсюду пестреют цветы, да и неудивительно, ведь с отвесной скалы сбегает множество ручейков, тонких водяных струек. Я стараюсь смотреть под ноги, чтобы ненароком не нарушить экологическое равновесие. Стрекозы и бабочки, сомлевшие от жары, ленятся вспорхнуть с цветочных головок, а лягушки безо всякого аппетита поглядывают на них; в вышине, распластав крылья, парит какая-то крупная птица — возможно, орел… Кажется, это называют естественной цепочкой питания?

Мои мысли о природе отвлекает Хмурый, руки его обнимают меня за талию, и как нельзя кстати: плоский камень, на котором я удерживала равновесие, заваливается набок. Прекрасный предлог, стоя по щиколотку в холодной воде, опереться на плечо Даниэля. Ну а если уж идти на сближение, то нечего останавливаться на полпути; я обнимаю его за шею, прижимаюсь лицом к колючей щетине.

— Хорошо тебе?

— Хорошо. Только надолго ли?

— Не ищи бед на свою голову. Смотри вокруг и радуйся жизни.

— Тебе легко говорить.

— Не спорю, — соглашается Даниэль, и мы выбираемся на сухое место. — Со вчерашнего дня гораздо легче. Но хотелось бы знать, над чем ты ломаешь голову весь сегодняшний день.

— Ни над чем конкретным, в этом вся беда. Надо бы обдумать то, о чем мы говорили ночью, но для этого необходимо побыть в одиночестве.

— Ты и будешь одна, пока мы с парнями заняты на съемках. А потом нам придется съездить на хутор и еще кое-куда.

Я цепляюсь за руку Даниэля:

— Ты не должен оставлять меня!

По упругой, шелковистой траве, по мелким камешкам мы шагаем к лесу, надеясь, что там, в тени, будет легче переносить жару. Я пытаюсь внятно сформулировать терзающие меня вопросы, Даниэль терпеливо слушает.

— Типография… — говорю я. — Где печатаются листовки?

— Ведь ты сама заметила, в большом городе это не проблема. У каждой мало-мальски приличной фирмы есть свои наборно-печатные машины.