И весь ее джаз… - Иосиф Гольман (2013)

— Виновата, — согласилась Ежкова. — Исправлюсь. Как с бизнесом раскручусь.

— А что с бизнесом? — удивился Ашот. — Ты вроде никому дорогу не перебегаешь.

— Да я тут корабль купила, — отмахнулась она.

— Корабль? — поразился тот.

Но поразился как-то без восторга. Что ж ей так на романтиков не везет? Что Ромка ее, что этот. Все молятся на свою синицу в руке. «Зато люди хорошие», — про себя грустно отдала им должное Машка.

— Кстати, спасибо тебе от Гаянэ, — сам сменил тему хозяин заведения. — Она в восторге, ждет не дождется зимы.

— Не за что, — улыбнулась Мария.

На самом деле, похвала ей была приятна. Потому, наверное, и занялась беготней с мехами, хотя имелись более выгодные предложения. Например, бабки обналичивать, благо каналы наработались. Пришлось бы, правда, пошастать с крупными суммами в объемистой дамской сумочке, но зато — никаких проблем со складом, поставкой товара и, главное, сбытом. Все хотят наличку и не хотят платить налог на добавленную стоимость. А поскольку эту скважину уже двадцать лет прикрыть не могут, значит — просто не хотят и еще двадцать не прикроют. По крайней мере, при нынешней власти.

Кстати, против нынешней власти Мария лично ничего особо не имеет. Сама живет и другим дает. Разве что аппетиты у нее болезненно завышены, что, в принципе, может привести к опустошению всей кормушки.

Но сейчас Ежкову гораздо больше волнует другое.

— Слушай, Ашотик, ты черную икру любишь? — в лоб спросила она.

— Если недорогая и качественная, — сразу оглянувшись и понизив голос, ответил Акопян.

«О-о, как все непросто», — подумала Мария, но списала эти опасения на особенности Ашотова характера.

— Качество — отменное. Малосол. Слово даже во французский язык вошло. Заводская. В стекле. Цена: сто граммов — три тысячи рублей, килограмм — двести пятьдесят. — Машка опиралась на коммерческие соображения Ведерникова, но разумно оставила себе простор для торговли.

— Цена хорошая, — Ашот торговаться и не собирался, видать, не впервые покупал этот деликатес.

— А качество попробуешь, — обрадовалась Мария. — Сколько возьмешь? — В мечтах она уже начала распределять миллионы. Похоже, теперь и на водостойкую косметику найдется.

— Килограмм точно, — подумав, ответил ресторатор.

— Сколько? — не сдержала разочарования икорная олигархша.

— Ну, два, — выдержав паузу, решил поддержать девушку Ашот.

Все-таки он хороший. Что никак не облегчает ее жизнь в целом.

— Спасибо, — поблагодарила Мария и бессовестно потеряла интерес к дальнейшей беседе.

Попрощавшись с Акопяном — он вежливо вышел ее проводить, — сразу стала перебирать в уме следующих потенциальных партнеров. Их, судя по аппетитам ее изысканий номер один, теперь требовалось не менее сотни.

Имелось же в записной книжке гораздо меньше — не всем ведь в лоб предложишь криминальную операцию. Кроме того, чтобы взять много, они должны были быть либо рестораторами, либо торговцами.

Нет, торговцев вычеркнем, одернула себя Маша. Куда они икру выставят? На какую витрину? Это как донос на самих себя написать.

В итоге остались двое: Паша Лохматов и Веруня Евлагина. Первый, безнадежно влюбленный в нее со студенческих лет, сейчас трудился организатором эвентов. Самыми частыми эвентами были, естественно, свадьбы. Паша еще в универе собирался заняться этим бизнесом. И объяснял Машке, что ориентироваться нужно на бедных. Потому что их больше и женятся они чаще. То есть не в смысле, что они — многоженцы. Просто, поскольку их больше, то и свадьбы случаются интенсивнее.

Эту тему додумывать Машке не захотелось, так как Павел тоже получался не романтик. Зато кусок хлеба имеет каждый день.

Что за чудовищная фраза!

Нырнув под землю, полетела в грохочущем вагоне к Лохматову.