Лили - Патриция Гэфни (1998)

Она вздрогнула всем телом, когда Дэвон Дарквелл проговорил тихим и властным голосом, раздавшимся скорее у нее в душе, а не в ушах:

– Да, я думаю, так будет лучше. Младший брат взглянул на него в недоумении, и Дэвон пояснил:

– Оставь нас, Клей. Ступай со своей подружкой, желаю вам приятной прогулки.

Эти слова наконец-то заставили Клея замолчать: он был поражен, но еще больше разочарован. Лауди безо всякого стыда повернулась к нему лицом, он машинально, даже не взглянув, взял ее за руку.

– Не знаю, что на тебя нашло, Дэв, – удрученно бросил он через плечо, уводя прочь свою голую, весело хихикающую спутницу, – раньше ты никогда не пользовался преимуществами старшинства в ущерб мне.

Он ушел, и Лили осталась наедине с виконтом Сэндауном.

Дэвон усилием воли отбросил вопрос о том, какого черта ему вообще здесь нужно, решив поразмыслить об этом на досуге; стоило ему задуматься хоть на минуту прямо сейчас, и он бежал бы прочь от этой девушки, даже не оглянувшись. Но ему не хотелось уходить. Не хотелось отворачиваться.

Чего ему действительно хотелось, так это дотронуться до нее. Платье, что было на ней в тот день, когда она вошла к нему в комнату, даже в отдаленной степени не намекало на прелести, таившиеся под выцветшим синим ситцем. Словно со стороны Дэвон увидел свою собственную руку, поднявшуюся и застывшую в воздухе где-то в дюйме от ее плеча. Тень от его руки косо упала на ее белую спину, по которой темным потоком струились, скрывая лопатки, густые влажные волосы. Лунный свет серебрил ее кожу, отчего она казалась особенно нежной. Он заметил, как побелели костяшки пальцев, вцепившихся в плечи, и ему на мгновение пришло в голову, что она, наверное, испугана. Ему хотелось еще раз услыхать ее голос.

– Ты не хочешь повернуться? – спросил он тихо. Она отрицательно покачала головой.

– Нет? – переспросил он.

– Нет.

– Но ведь придется! Ты что, никогда не слыхала о droit du seigneur [9]? – В голосе Дэвона послышались обычно столь несвойственные ему и поразившие даже его самого игривые нотки.

Лили сгоряча брякнула первое, что пришло в голову:

– Это норманнский обычай, а не корнуэльский, да и то его отменили еще шестьсот лет назад. Дэвон отдернул повисшую в воздухе руку.

– А ты откуда знаешь? – Он был явно огорошен. Лили прикусила язык.

– Прошу вас, пожалуйста, я не могу разговаривать в таком виде!

– А почему бы и нет? Ты что, стесняешься? Ему казалось, что он видит перед собой ожившую мраморную богиню, высокую и стройную. Его одолевало желание дотронуться кончиками пальцев до каждого из хрупких позвонков, медленно продвигаясь сверху вниз к тонкой талии и упругому, округлому, задорно вздернутому заду.

– Ты так красива, что тебе нечего стесняться. Давай встретимся сегодня, только позже. Приходи в мою комнату, – добавил он порывисто и тотчас же пожалел о своих словах.

Лили была на грани истерики.

– Нет, я не могу, не могу. Вы меня не за ту приняли, милорд, я не такая… как Лауди.

– Ты имеешь в виду свою подружку? Она кивнула.

– Это верно, – согласился Дэвон. – Ты совсем не такая, как Лауди.

Все его сожаления улетучились, колебания исчезли, ничто больше его не удерживало от желания прикоснуться к ней: в конце концов, она была всего лишь служанкой! Но когда он откинул в сторону ее мокрые волосы и провел пальцами по хрупкой камышинке позвоночника, она тихонько ахнула и уронила голову на грудь; он чувствовал, как ее бьет дрожь, проходя волнами по спине к стройным белым бедрам.

– Вы должны меня отпустить, – принялась умолять Лили.

– Я тебя не держу.

– Прошу вас. Вы не понимаете.

Он понял только одно: к ней требуется более деликатный подход. С огромной неохотой Дэвон опустил руку. При этом его пальцы случайно коснулись ее бедра, отчего она вновь задрожала и напряглась всем телом.