Аферистка - Кристина Грэн (2005)

Мы рассмеялись. Наш дуэт звучал очень слаженно. Это была симфония счастья, истерический хохот двух сумасшедших. А потом я рассказала ему о Кларе. И о себе. Конечно, я рассказывала только то, что обычно говорят, стараясь любой ценой понравиться собеседнику. При этом мне пришлось немного приврать. Об отце я тогда не обмолвилась ни словом. Эту тему мы обсудили позже, когда поехали на побережье. Там мы пили коктейли в уютных кафе, прогуливались по взморью, танцевали в ресторане «Пони». Снова пили. И наслаждались жизнью, понимая, что нам никогда не будет так хорошо, как сейчас. Ожидание никогда не будет столь напряженным, любопытство — столь безмерным, а страсть — более захватывающей.

Геральд Фрайзер, тридцатишестилетний разведенный мужчина, любил Фелицию Вондрашек. Так, во всяком случае, он говорил, и я верила ему, а он — мне. Два дня мы провели на Зюльте, куда отправились на его машине прямо из нашего дома еще до возвращения Клары с почты. Уходя, я оставила ей записку, в которой сообщила, что дело доктора Фрайзера улажено и она может больше не беспокоиться по этому поводу. Геральд смеялся, читая, что я накарябала. Тем не менее я сочла нужным сообщить ему, что он — первый кредитор отца, с которым я вступила в непосредственное общение. Я сказала, что никогда не вмешиваюсь в дела отца, что вообще редко бываю в его доме.

Слушая собственный жалкий лепет, я надеялась только на чудо, на милость судьбы. Позже Геральд признавался, что не поверил мне, но он любил рисковать, даже когда дело касалось отношений с женщинами.

Я обошлась ему в триста тысяч марок, которые, правда, принадлежали его бывшей жене. Геральд сказал, что она как-нибудь переживет потерю этих денег. На Зюльте я честно призналась ему, что пирамида отца рухнула, что я — дочь мошенника, который к тому же недавно обанкротился. Конечно, подобное признание — плохая основа для счастья, на которое я надеялась, но Геральд протянул мне руку помощи. Он спросил, не хочу ли я переехать к нему в Мюнхен? Кроме того, Геральд предложил помочь моему отцу получить кредит.

Я промолчала о том, что аппарат искусственного дыхания может только на время облегчить состояние больного, но не исцелить от недуга. Впрочем, Геральд все и сам отлично понимал. Однако действия моего любовника пробудили в отце надежды на новое чудо. Он стал разрабатывать новый проект. Ветряные мельницы в Сахаре. Нефтяные скважины в Сибири. Сеть предприятий быстрого питания в Венгрии. Отец снова взялся за старое, и Клара рассказывала кредиторам сказки по телефону, пытаясь сдержать их натиск.

Мюнхенский банк почти уже выдал отцу кредит в несколько миллионов марок, но тут в дом на берегу Эльбы нагрянула полиция с обыском. Полицейские вели себя очень вежливо, однако забрали с собой все документы, а также жесткий диск компьютера. Клара обозвала их «нацистскими свиньями», но отец тут же приказал ей замолчать и извинился перед «господами, которые исполняют свой долг». Он понимал, что погиб.

На следующий день гамбургские газеты опубликовали сообщения о «мошеннике, занимающемся махинациями с инвестициями». Позже статьи об отце появились в крупных изданиях. Оказывается, один из клиентов, вложивший в дело полмиллиона марок, неправильно понял Клару во время телефонного разговора и подумал, что отец намеревается переселиться в Кению. Он сразу же пошел в полицию и заявил на отца. Это заявление вызвало лавину, которую уже невозможно было остановить.

После ареста отца мы с Кларой заперлись в доме и старались никуда не выходить. Геральд был единственным человеком, которому мы открывали дверь. Если мы подходили к телефону, то слышали грязную ругань в свой адрес. Это был грустный период в моей жизни, и лишь визиты Геральда скрашивали его. Он настаивал на том, чтобы я переселилась к нему в Мюнхен, и через год, когда отец был осужден, я дала согласие.