Без жалости - Лоис Гилберт (2004)

— Когда-то я работал на этой ферме, Бретт. — На лице Винсента появилась едва заметная улыбка. — Вы, конечно, меня не помните, потому что были тогда ребенком. Скажите, у вас на ферме до сих пор выращивают кормовую траву?

Я почувствовала, что боюсь его слов — вернее, того, что он скажет в дальнейшем.

— Да, выращивают.

— Тридцать лет назад меня наняли сюда, чтобы я помогал косить, сушить и укладывать сено. С вашим отцом мы работали тогда по двенадцать часов в сутки — и так все лето. Мне тогда было шестнадцать лет, а вашему отцу — тридцать один год.

Я слышала его слова, но всячески отгораживалась от заключенного в них смысла и повторяла про себя, как молитву, то, что, как мне казалось, я знаю наверняка: мой отец погиб вместе с матерью в автомобильной катастрофе, когда я была еще ребенком. Их склеп находится на фамильном кладбище рядом с могилой прадедушки Мэтью, прабабушки Абигайль и дедушки, которого звали Кларенс. Сердце мое билось, как птица, которую хотели поймать и посадить в клетку.

Винсент продолжал гипнотизировать меня.

— Ваша мать целиком посвятила себя детям, тратила все свое время на вас и не замечала того, как близки мы были с Эдвардом.

Я попыталась улыбнуться и сказать что-нибудь вежливое, приятное для гостя.

— Стало быть, вы были близки с моим отцом…

Винсент кивнул:

— Очень близки.

Улыбка у меня получилась искусственная, как наклеенная, — у меня даже стало сводить губы.

— Вы хотите сказать, что мой отец был гомосексуалистом?

Винсент опустил глаза, зачем-то поковырял пальцем столешницу, после чего снова посмотрел на меня в упор. На кухне установилась мертвая тишина.

— Да, — одними губами произнес он.

Глава 3

Я отказывалась верить в то, что сказал Винсент. Это что же получается? Что мой отец влюбился в мальчика и ради него бросил всех нас? Более того, вернее, хуже того, оказывается, все эти годы мой отец был жив и умер всего несколько дней назад? От всего этого улыбка у меня на лице стала непроизвольно шириться, а под конец даже вырвался глупый смешок.

— Так отчего же он не приезжал сюда раньше?

Винсент вскинул руки, потом уронил их и покачал головой.

— Как бы я хотел, чтобы вы спросили об этом у него сами!

Жест Винсента был проявлением чувства, но глаза его смотрели холодно. Он продолжал изучать меня.

Я поднялась с места, попыталась налить в чайник воду, затем вылила зачем-то всю ее в раковину и начала сначала. Я никак не могла объять своим разумом то, что стало вдруг мне известно.

Краем глаза я заметила какое-то движение в дверном проеме, повернула голову и увидела Эми, которая стояла, прижавшись к стене, рядом с кухней, и слушала, о чем мы говорили с Винсентом.

— Что стоишь в углу? — хриплым голосом сказала я. — Заходи, раз пришла.

Эми подошла к гостю.

— Это моя дочь Эми, — сказала я, когда она протягивала руку.

— Винсент, — представился гость и потряс руку Эми.

— Значит, вы жили с моим дедушкой? — спросила она. Голос у нее был далеко не такой суровый, как у меня.

Он кивнул и смахнул рукой слезы, которые снова потекли у него по щекам.

— Извините, — сказал он. — Никак не могу свыкнуться с мыслью, что его уже нет.

Потом он закрыл лицо руками и разразился самыми настоящими рыданиями. Мы с Эми обменялись недоуменными взглядами. Его скорбь казалась нам какой-то излишне театральной. Наконец он достал носовой платок и высморкался.

— Извините, — снова сказал он. — По-моему, я все делаю не так. Думаю, Эдварду мои рыдания вряд ли пришлись бы по вкусу.

— Может, хотите чаю? — спросила Эми.

Винсент посмотрел на нее и вздохнул.

— Не откажусь.

Эми направилась к кухонному шкафу, достала три кружки, положила в каждую по пакетику с чаем, включила под чайником газ.