Без жалости - Лоис Гилберт (2004)

Вместо честолюбия и стремления добиться успеха в какой-либо сфере деятельности в моем внутреннем мире доминировало над всем остальным чувство, которое условно можно было бы определить как постоянный страх смерти. В Судане мне приходилось чуть ли не двадцать четыре часа в сутки наблюдать за тем, как смерть снимала свою жатву. Причем это происходило настолько буднично и до такой степени вошло в мою тогдашнюю жизнь, что я, сначала страшась этого, постепенно привыкла к смерти, а потом и приняла ее, и были моменты, когда я сама хотела умереть и ждала ее прихода. В конце концов, что такое смерть, как не избавление от всякой боли и страдания? Можно сказать, я потихоньку умирала вместе со всеми несчастными, которых мне довелось провожать в последний путь.

Возвращение домой было подобно пробуждению от долгого кошмарного сна. Когда я оказалась наконец вне стен временного палаточного лагеря, я поняла, что люблю жизнь и хочу жить. А потом прошло время, и я вдруг страшно испугалась, представив себе, как долго я находилась рядом со смертью. Ведь ей ничего не стоило тогда протянуть свою костлявую руку и схватить меня за горло!

После того как бабка выходила меня и я снова обрела силы, я решила начать охотиться. Ведь пища — это первое дело, когда встает вопрос, как уберечься от смерти, особенно от смерти голодной. Каждое утро я выходила в лес или в поле, чтобы к концу дня вернуться на ферму с добычей — не важно, было ли это животное, передвигавшееся на четырех ногах, птица, которая летала по небу, или рыба, которая жила в лесной протоке.

В лагере мне внушили мысль, что, если у тебя нет еды, никакие лекарства на свете от смерти не спасут. Мне хотелось до такой степени забить нашу кладовую съестными припасами, чтобы смерть бежала с поля боя, лишь мельком глянув на них. И тогда мной овладело желание убивать все, что двигалось и могло рассматриваться как добыча, способная поддерживать существование человека. Я охотилась на молодых жирных горных козлов, ловила в заводи форель, стреляла диких гусей.

Заполучив добычу, я радовалась как малое дитя и говорила себе, что это — еще одно небольшое прибавление к моему запасу в кладовке, который спасет меня от голодной смерти. Я очень хотела жить.

Моя профессиональная деятельность врача никак не была связана с этой новой жизнью, целиком посвященной таким первобытным занятиям, как охота и собирательство. Врачебное дело меня больше не привлекало. Ни в малейшей степени. Единственное, чем мне хотелось заниматься, — охотой. Она составляла теперь смысл моей жизни.

По вечерам я читала книги классиков мировой литературы, которые бабушка хранила в картонных ящиках под лестницей. Здесь были Мелвилл, Толстой, Бальзак и Марсель Пруст. Позже я перешла на Чосера, и красота старинного английского языка открылась предо мной во всей полноте. Как-то вечером, наткнувшись на страницах книги Чосера на анекдот, которому было более шестисот лет, я поймала себя на том, что расхохоталась во весь голос. Не помню уже, когда в последний раз я смеялась, поэтому вырвавшийся смех показался мне неестественно визгливым и хриплым, напоминавшим скрип старых ставен.

Чтение вернуло мне способность рационально мыслить и забывать о дурном. Скоро я осознала, что чем качественнее передо мной книга, тем реже в моей памяти воскресает Судан и все, что с ним связано. Мне любой ценой требовалось вычеркнуть из памяти суданские ужасы, и я пришла к выводу, что средневековая литература и литература эпохи Возрождения способствует этому наилучшим образом; То, что было написано в двадцатом веке, забвения не приносило.