Хищная книга - Мариус Брилл (2006)

— Тогда постарайся на минутку напрячь свое воображение, и выйти за границы своего крошечного мирка. Может быть, ты бы со мной не стал трахаться, будь у меня только одна нога и одна рука. Но не воображай, будто бы твои убогие нормы распространяются на всех. Как ты ни злись, а все равно тебе не понять, что мною движет.

Флирт засмеялся.

Мерсия ткнула его кулаком:

— Ты наглая скотина! Не смей надо мной смеяться. Ты думаешь, я это делаю просто из жалости? Ты думаешь, я, блин, новая Флоренс Найтингейл? Ты, кретин, сильно ошибаешься. Если уж ты мне понравился таким, значит, ты мне нравишься таким. Да может быть, с меня уже хватило мужчин, у которых были руки, чтобы сделать мне ручкой, и ноги для прощального пинка. Может быть, меня уже задолбали мужики, которых волнует только их факанное самолюбие! Ты не подумал, а вдруг я считаю тебя очень сексуальным, потому что от тебя разит, как от быка, и трахаешься ты как животное? И даже будь я дареной лошадью, если бы ты, дорогой, посмел смотреть мне в зубы, я бы тебе плюнула прямо в рожу.

Флирт, держась за ушибленную скулу, с изумлением взирал на спровоцированный им ураган женских чувств.

— Ты провел со мной почти три дня. Три дня, это дольше, чем кто бы то ни было с тех пор, как мне стукнуло шестнадцать.

— Я польщен.

— Заткни пасть. Ты иногда бываешь такой задницей.

— Семьдесят два часа, это по тридцать шесть часов на каждую конечность, и чего ты от меня ждешь, чтобы я прыгал от радости?

Мерсия разделась и встала перед ним на колени.

— По тридцать шесть часов на каждую, и не вздумай уверять, что ты не чувствуешь себя на седьмом небе.

Конечно, любой мужчина может утверждать, что женскую грудь часто переоценивают, что длинные ноги — чепуха, что мягкая кожа, тугие бедра и полные губы — всего лишь декорации и что чек уже давно выслан им по почте, но перед лицом этого великолепия, этой ошеломляющей биологической истины, идеально гармоничного тела Мерсии, единственное, что может сказать мужчина и что не прозвучит фальшиво — это именно то, что вырвалось у Флирта.

— Вот это да! — воскликнул он.

И то, что последовало, было любовью своеобразной, парадоксальной, в которой слияние их тел только облагораживалось несходством их побуждений. Флирт достаточно извелся от ненависти к себе самому, чтобы отвлечься любовными утехами, а Мерсия достаточно долго была неприступно гордой, чтобы вознаградить кого-то своими прелестями в страстной и пылкой игре двух потных тел, катающихся, скользящих и прижимающихся друг к другу. Любовь. Ее можно превратить во что хочешь.

* * *

Но как это три дня? И всего-то? Значит, я знал Миранду только четыре дня, Фердинанда еще на день меньше, а наш мир уже так преобразился, что горы сдвинулись и перешли[58]. А все предыдущее я нагородил, просто чтобы рассказать вам, что произошло за столь краткий срок? Лучшее, что можно сказать о ходе времени, — что он переменчив. Увлекся чем-то, ушел с головой, поднимаешь глаза и вдруг видишь, что стал на десять лет старше; у тебя уже дети, появилась седина, сидишь и думаешь — блин, я же так хотел прожить все это наяву, а не во сне.