За все надо платить - Патриция Макдональд (2005)

— Думаешь, можно прокрутить старые видеофильмы и сразу все исправить?

Кили уставилась на него в замешательстве.

— Что исправить? Я думала, ты хочешь поговорить… Дилан, у нас был ужасный день. Все эти допросы, все, что случилось… Я просто хочу, чтоб ты знал: я все понимаю.

— Ничего ты не понимаешь!

— Ну так объясни мне, — умоляюще произнесла она.

— Ты никогда меня не слушаешь. Все равно что со стенкой разговаривать.

— Спасибо, сынок, — с горечью ответила Кили.

— Я иду к себе!

Кили опустилась на нижнюю ступеньку, прижимая к себе дочку. Дилан взбежал по лестнице и с грохотом захлопнул за собой дверь.

11

Кили вышла к почтовому ящику, с грустью глядя на золотистые осенние листья, освещенные неярким солнцем. «Взять бы сейчас Эбби и махнуть куда-нибудь, — подумала она. — Развеяться, позабыть обо всем». В последнее время она вздрагивала при каждом телефонном звонке — ей казалось, что это следователь прокуратуры коршуном кружит над их домом, высматривая добычу. Возвращаясь по дорожке к дому, Кили почувствовала, что ей боязно входить внутрь, — так страшно давила на нее царившая кругом тишина.

Прошлой ночью ей приснился сон: она приехала навестить Дилана в его новой школе. Она сидела за столом в каком-то помещении, похожем на кафетерий. Он был в школьной форме и все время повторял ей, что терпеть не может эту форму и хочет вернуться домой. Во сне Кили никак не могла понять, зачем ей вообще понадобилось отсылать его в закрытую школу (наяву она об этом даже не думала). Другие мальчики молча проходили мимо них, шаркая ногами, и она все спрашивала себя, почему к ним никто не приехал в родительский день. Чувство отчуждения, которое она испытала во сне, было так велико, что от него невозможно было отмахнуться. Ей хотелось забрать Дилана из школы и увезти его домой, но она точно знала, что это невозможно. И только проснувшись, она поняла, что это не школа. Это тюрьма.

Кили покачала головой, стараясь отогнать воспоминание об ужасном сне. «Посади Эбби в коляску и пойди погуляй, — приказала она себе. — Скоро погода испортится, надо пользоваться последними теплыми днями». Но и мысль о прогулке тоже пугала ее. Она всегда чувствовала себя такой одинокой, толкая перед собой коляску по этим тихим, чисто выметенным улицам, где дома так далеко отстояли друг от друга, что вся округа казалось вымершей. К тому же в последнее время она чувствовала себя такой усталой, что самые простые обязанности казались ей неподъемными.

А ведь не только ей было так тяжело! Кили вспомнила о Дилане. В последние дни его приходилось чуть ли не силком поднимать по утрам с постели. Прежде он всегда вставал рано, но сейчас… это было все равно что разбудить человека, впавшего в кому. Кили уверяла себя, что во всем виноваты подростковые гормоны — всем известно, что в этом возрасте детям требуется больше сна. Но она опасалась, что и Дилан тоже страдает депрессией. Увы, всякий раз, стоило ей намекнуть, что ему следовало бы поговорить с психологом или хотя бы со школьным консультантом, Дилан смотрел на нее так, будто она предлагала ему шутки ради положить голову на плаху. Кили понимала, что в один из ближайших дней ей придется проявить настойчивость.

Покормив Эбби, она тут же, на кухне, начала перебирать рекламные письма и каталоги, пришедшие по почте. Ее внимание привлек элегантный буклет, извещающий о специальной распродаже для постоянных клиентов ювелирного магазина Кольера. В этом магазине Марк покупал большинство подарков для нее, и ей сразу вспомнился счет на браслет из дымчатого кварца в золоте. Она собиралась узнать у хозяина, забрал ли Марк свой заказ, но за последние дни столько всего случилось, что это просто вылетело у нее из головы.

— Стоит съездить туда и узнать. Пошли, детка, — обратилась она к Эбби, которая все еще сидела в своем высоком детском стульчике и колотила ложкой по подносу. — Мы едем в город.