Слабая женщина - Наташа Колесникова (2004)

Ира ждала его за пластиковым столиком, на котором стояли два бокала — с вином для нее и виски для него. Он улыбнулся девушке, сел на стул. Выпили, потанцевали, но все было как-то… искусственно. Ира чувствовала растущее напряжение, но что она могла сделать?

Полногрудая негритянка в белом передничке, покачивая широкими бедрами, подошла к их столику, склонилась над ним, пропела мягким, грудным голосом:

— Сеньор — американа? — Но когда он поднял голову и посмотрел ей в глаза, запнулась, а потом пробормотала: — Но американа… раша?

— Не просто раша, а сеньор раша, — сказал он. — Двойной бурбон, сеньоре кампари. Ферштеен?

— Си, си, — залопотала негритянка и торопливо удалилась.

— Ты смотрел на нее, как Ельцин на коммунистов, — сказала Ира. — Илья, у тебя опять плохое настроение? Хочешь, еще потанцуем?

— Подожду, пока исполнят заказ, — сказал он.

Слава Костромин не заставил себя долго ждать.

— Добрый вечер, — предельно вежливо сказал он. — Простите, Илья Ильич, можно пригласить вашу подругу?

— Подруга не вещь, спроси у нее сам, — жестко ответил Богданов.

Ира внимательно посмотрела на босса, но взгляд его был совершенно спокоен, и она приняла приглашение молодого кавалера. Богданов только раз посмотрел на них, заметил, что Ира слишком тесно прижимается к парню, а потом они исчезли из виду. Ему стало интересно, станет ли она предупреждать парня, чтобы он вел себя осторожно по возвращении в Москву, или предпочтет не говорить об этом? Решил, что промолчит. Знает, что Волчонка и его людей ничто не остановит, да и Слава для нее не вариант на всю жизнь, а просто курортное увлечение. Знал бы об этом раскладе Слава. Дурак.

Негритянка принесла напитки, поставила на стол украшенные российскими флажками бокалы. Что-то шевельнулось в душе, когда он вновь посмотрел на эту роскошную женщину, наверное, страстную невероятно… Богданов развернул стул, жестом приказал официантке присесть. Она села спиной к танцующим, вопросительно глядя на него. Он достал стодолларовую купюру, показал негритянке и стал медленно просовывать под вырез белой блузки. Его пальцы касались ее мощной груди, вместе с купюрой ползли вниз, к соску, потрогали его, помяли… Он надеялся, что она вздрогнет, ахнет, вздохнет, не притворно, а по-настоящему, и тогда, может быть, что-то изменится в нем. Женщина должна вести себя адекватно, когда чужие пальцы касаются ее роскошной груди. Но она смотрела совершенно спокойно и глупо улыбалась.

Он вытащил руку, оставив купюру на груди официантки. Наверное, и здесь мир пропитался слухами о богатых и тупых новых русских.

— Спасьеби, сеньор раша, — сказала она.

— Пошла ты на хрен, — сказал он, властным жестом отсылая официантку прочь.

Потом залпом выпил виски и пошел в отель.

Не обнаружив босса на месте, Ира загрустила.

— Я же с ним говорил вежливо, — недоумевал Слава. — Ириш, все сделал, как ты сказала.

Она и сама это видела, слышала. Она сама предлагала Богданову еще потанцевать или вернуться в номер и заняться любовью. Он ушел один. Ну и что тут делать? Пугливая мысль о своем будущем снова прорезалась в ее голове. Какое оно будет, черт его знает! Придется ли снова побывать на этом сказочном острове — неизвестно. Ну так чего она себя ограничивает? Не хочет — не надо! Тем более он сказал, что она может делать все, что угодно. Вот и будет делать!

— Закажи мне еще выпивку, а потом пойдем танцевать, — сказала Ира.

— Какие проблемы? Ты просто чудо, Иришка!