Затемнение - Энни Соломон

Поля, казалось, простирались на сотни миль вокруг, но лишь потому что горизонт был таким низким. Марго сидела на заднем крыльце фермерского дома и смотрела в безбрежную даль. И чувствовала, что будто отрезала себя от прошлого. Ощущали ли то же самое предки Джейка, уезжавшие отсюда, когда не существовали еще телефоны, самолеты, никакой связи с теми, кого оставляешь позади? Тишина равнин могла быть ужасающей. Видели ли люди ее таковой или ценили все это, как Марго? Потому что прерии приняли ее. В пустоте нет голосов. Только благословенная тишина.

Вдали собиралась гроза. За те недели, что Марго жила здесь, не выпало ни капли дождя, но сейчас громоздились тучи, темные и тяжелые от скопившейся влаги.

Марго вошла в дом, где ее ждали на кухонном столе посланные Джейком отчеты. Это были копии показаний, связанных с расследованием деятельности ООП. Марго наконец набралась духу прочесть, что имелось по провалу в Испании. Проглядела страницы. Вдруг сверкнула молния, следом загремел гром. Одинокий и открытый всем ветрам в прерии дом содрогнулся. Марго наклонила голову, стараясь сосредоточиться на словах, но жилище снова подверглось атаке непогоды. Треск и грохот прорывались сквозь стены, сотрясали воздух, сверлили кожу, кости, ее душу. Что-то сместилось в голове.

— Не делайте ему больно! — услышала Марго женский крик.

Еще вспышка молнии, и уже иное лицо возникло в сознании Марго. Плачущее, трясущееся, умоляющее лицо.

Лицо мальчика.

— Не делайте ему больно! — закричала Рана Кэхилл с сильным акцентом и схватила Марго за руку.

Та стряхнула женщину, отвернулась от камеры. Дернула мальчика, держа пистолет у его виска, и повернулась к матери.

— Вы уговариваете его расколоться, — потребовала Марго хладнокровным тоном палача, однако в душе умоляла: «Послушайся меня, женщина. Не вынуждай меня так поступать». — Вы говорите ему сдаться, или я выстрелю и пацана убью.

На заднем плане Рубен Кэхилл, муж и отец, на другом конце камеры также кричал. Она знала, кто он такой, знала, сколько крови на его руках, сколько он оставил трупов позади себя, знала, что его нужно остановить. Знала, что сейчас от нее зависит, остановится ли он.

И ненавидела его всей душой за это. В ней зрела эта дикая неуправляемая ярость. Кипела внутри не только за то, что он натворил, но и за то, что она творила из-за него. Марго тяжело дышала, от отвращения тошнота почти взяла над ней верх. Ее агенты испытывали то же самое. Они где-то на заднем фоне беспокойно роптали. Дети стонали и плакали, зовя свою мать. Но женщина так тяжело рыдала, что пришлось ее потрясти.

— Послушайте!

Марго дала пощечину Ране, достаточно сильную, чтобы обратить внимание мужа, которого ничего не трогало, к отчаянию Марго. Их время истекало. Если женщина не успокоится, придется привлечь внимание другим способом… Марго даже думать об этом «другом» не хотелось. Не хотелось, чтобы тот вулкан внутри взорвался.

Она снова тряхнула пленницу, женщина задохнулась и, слава богу, кажется, смогла чуть-чуть сосредоточиться.

— Я выстрелю, — пригрозила Марго, настойчиво и тихо. — До вас доходит? Я его застрелю. — Женщина снова принялась плакать, Марго выкрутила ей руку. — Я не причиню ему боли. Но мне придется сделать вид, что причиняю.

На лице Раны появилось смущение. Глаза забегали по сторонам. Марго слышала, как проносятся ее мысли, словно они произносились вслух. Может ли она доверять этой американской шлюхе?