Фаворит императрицы - Нина Соротокина (2013)

В конце аллеи мелькнула фигура старика Евстафия. Клеопатра решила, что сторож делает обычный обход сада, барыня велела, чтоб проверял все дальние углы, нет ли где злоумышленников. Но, к ее удивлению, старик направился к ним. По старой солдатской привычке он отмахивал рукой, словно в строю шел, у скамейки с трудом перевел дух:

– Барин, Матвей Николаевич, там вас спрашивают.

– Кто?

– Двое господ. Один партикулярный, другой военный.

– Вот не ко времени! Это Пашка Барноволоков с Фигелем, – ответил он на вопросительный взгляд Родиона, – приятели мои по полку.

– Опять карточный долг? – всполошилась Клеопатра.

– Да отдал я все долги! Фигель влип в историю, ему надо помочь, но дело вполне может подождать до утра. Сидите здесь, я сейчас вернусь.

Вот они и одни, вдвоем с Родионом.

3

В то роковое утро, перед тем как разбить камнем стекло в форточке, Клеопатра опять побежала в баньку – уничтожить следы преступления, – именно так называла она свои полунощные бдения. Дом еще спал. В баньку вошла с опаской, но страшные образы уже исчезли с отмытых до желтизны стен, просто мыльня, и ничего более. Клеопатра выкинула остатки яблока, которые превратились в окровавленную кашицу, потом вымыла лавку. В бумагу с заклинаниями она завернула камень, обвязала черной ниткой и выкинула страшный груз в пруд, туда же бросила нож и огарок свечи.

Когда за ужином слуга объявил Люберова, душа ее не взвилась птичкой от счастья, а ухнула вниз в скользкий колодец без дна. Подействовало заклятие-то… И скорость, с какой ее желание было выполнено, смутило и испугало Клеопатру.

Она боялась взглянуть на него. А ну как Родион покажется ей совсем не таким, каким она его себе придумала? Может, в первый визит она его не рассмотрела, может, у него глаза косят, лицо рябое или другой какой изъян в наличии? Пересилила страх, взглянула прямо – лицо красивое, нахмуренное… чужое!

И тут она поняла, что все волнения ее связаны не с любовью, а с тем способом, которым она эту любовь собиралась добыть. И если бы она гадала на жениха вообще и жених бы этот сейчас явился в дом, она бы испытывала то же самое волнение. А что же к нему самому-то, к Родиону, она теперь испытывает? Молчит сердце… пылало, горело, а теперь стучит потихоньку и не надо ему никакой любви? Мысль эта очень не понравилась Клеопатре, и она решила ее оставить на потом. А пока главной ее заботой было вести себя за столом непринужденно и прятать забинтованную, неповоротливую руку, на которую Родион бросал испуганные взгляды.

А потом он спросил, больно было? Тут все вернулось, и томление, и мука, словно жаром опалило затылок. Матерь Пресвятая Богородица, спаси и защити!

Разговор в саду брата и Родиона при всей его страстности Клеопатра не приняла всерьез. Ясное дело, Матвей хочет вызвать Шамбера на дуэль, а Родион отговаривает его от смертоубийства. Зачем-то Бирона приплели. Эту мужскую игру со смертью Клеопатра очень осуждала. До Парижа Матвей был другим человеком – добрым, покладистым, греха боялся, а теперь чуть что, сразу орет:

– Ты не понимаешь! У нас так принято! Только кровь смывает бесчестье!

Уязвленную гордость лучше всего молитва снимает, но у мужчин на этот счет свое мнение. Вот и сегодня брат покричал, да и ушел. И вдруг так тихо стало… А Родион сидит рядом и молчит.

Как все получилось хорошо, подумала Клеопатра, что сошлись они для важного разговора в этом месте. Их тесный сад, всего-то две аллейки, кажется огромным лесом, светляки сияют в траве, ровно звезды, от клумбы на заднем дворе тянет запахом цветущего табака.

– Я виноват перед вами, Клеопатра Николаевна, – несмело начал Родион.

– Чем же?

– Тем, что обманывал надеждами, которые оказались несбыточными.

У Клеопатры чуть не вырвалось: надежда, как любовь, горы движет, была бы сильна, но она только шепнула взволнованно:

– Продолжайте…