Фаворит императрицы - Нина Соротокина (2013)

Только безусловной симпатией ксендза к молодому человеку можно объяснить, что он согласился продолжить рассказ, который мог прервать в любом месте. Тем же ровным, бесстрастным голосом священнослужитель сообщил, что очень может быть, что подвыпивший сторож принял за привидение живого человека.

– А что ему понадобилось ночью на кладбище?

– Почему ночью? Положим, в сумерки… После горестных событий французская карета была конфискована князем Гондлевским. Приобретение небольшое, поскольку карета старая, вся залита вином и кровью. Потом ее отдали для церковных нужд. А багаж потерпевших сразу перенесли в костел для раздачи в бедные семьи. Однако через день или два после погребения один из дорожных вместилищ, а именно рыжий кожаный сак, исчез. Похитителя оказалось легко найти, потому что он в ближайший воскресный день явился в церковь в роскошном, совершенно непривычном как для него, так и для односельчан бархатном камзоле с шитьем.

– Кто же был этот человек?

– Местный могильщик. Он был взят князем на допрос, конечно, бит. На допросе могильщик клялся, что не крал дорожного сака, не похищал бархатного камзола, а роскошный этот наряд был ему якобы подарен неким французским господином в обмен на сведения.

«Каким господином? Какие сведения?» – хотелось крикнуть Родиону, но он постарался сохранить хладнокровие. А ксендз никуда не торопился. Он все время прерывал свой рассказ глубокомысленными паузами, при этом машинально перебирал бусины четок и смотрел на надвратный витраж, словно укорял род людской за ту великую пропасть, что отделяет их души от лучезарной картины Рождества Христова.

– Я сказал – сведения? – сам себе задал вопрос ксендз. – Именно так. Незнакомец искал место захоронения несчастного Виктора де Сюрвиля – это один из несчастных, убитых в то утро.

– И могильщик показал ему эту могилу?

– Надо полагать.

– А зачем он ее искал?

– Чтобы оплакать друга.

– И он оплакал?

– Оплакал.

Ксендз внимательно посмотрел на Родиона. Видимо, в этот момент он неожиданно подумал: а зачем, собственно, я все это рассказываю? Взгляд Родиона был хмур, даже дерзок, но он вопил: «Начали, батюшка, так уж продолжайте, чего там…» И ксендз продолжил:

– Видите ли, все это я знаю только со слов могильщика. Сам я этого незнакомца, рыдающего на могиле друга, не видел. Но я склонен верить могильщику. А он определенно говорил, что рыжий сак передал этому незнакомцу.

– Этот незнакомец был человеком из кареты?

– Я этого не говорил. Мы можем предположить, что незнакомец приехал из Варшавы, а в карете из Парижа для него просто привезли багаж.

– Все это как-то слишком сложно.

– В жизни, юноша, на первый взгляд, все сложно, а на поверку получается просто.

– А почему бы не предположить, что могильщик просто украл сак, распродал его содержимое, а один камзол оставил себе.

– Я точно знаю, что Яцек не вор. – Ксендз в первый раз назвал неведомого могильщика по имени. – Он просто очень несчастный человек. Я вообще заметил, что люди охотнее говорят правду. Ложь требует изобретательного ума, которого простым людям часто не хватает. Но и умные люди лгут только при крайней необходимости.

– Но почему незнакомец попросту не пришел к вам? Зачем ему понадобилось искать могильщика, наводить у него справки, красть собственный сак?

– Может быть, он не хотел расспросов? Но вообще-то, я об этом не думал.

Помолчали…

– Ну как, приблизились ли вы к восстановлению справедливости? Хотя бы умозрительно?

– Нет, – сознался Родион. – Пока нет. Вы позволите, святой отец, в случае необходимости зайти к вам еще раз?

– Мое горячее желание, – серьезно сказал ксендз, – чтобы вы заглядывали в храм Божий, хоть в православный, хоть в католический, не столько по необходимости, столько по велению ума и сердца.