Фаворит императрицы - Нина Соротокина (2013)

– Все желают сохранить мир, значит, быть войне, – рассмеялась Анна.

– Австрия поддерживает предложенную вами кандидатуру на польский трон, – с поклоном сказал посланник.

– Вот и ладно, впрочем, мы это и сами знаем. Быть королем польским курфюрсту саксонскому Августу III – достойному сыну великого покойного отца.

Последнюю фразу Анна произнесла стоя, аудиенция была окончена. Во время всей этой сцены, величественной и ненатуральной, словно греческую трагедию разыгрывали, Родион пытался представить себя на месте саксонского посланника. Вот он упал на колени подле трона, он рассказывает о несправедливом навете на родителей, он умоляет о справедливости, лица приближенных взволнованны, Анна негодует… А потом очнулся. Господи, да они его просто не заметят! Он будет валяться в опилках, а все эти важные, решающие судьбы мира люди перешагнут через него, как через бревно, и карлицы перешагнут, пнув при этом своими маленькими ножками, обутыми в сапожки с бантами.

Государыня со свитой важно проследовала к выходу. Бирон позвал Родиона, вскочил на коня и поехал неторопливо, замыкая шествие.

Часть III

Политические игры

1

Поспешая вслед за сюжетом, мы совсем забыли одну особу, верную, добродетельную и скромную – княжну Клеопатру. Она приехала в Петербург в надежде устроить свою судьбу, но прошло уже более трех месяцев ее столичной жизни, а девушка еще не выходила в свет, не побывала ни на одном балу, и ни одному мужчине, кроме старых и скучных гостей Варвары Петровны, ее не представили. Было отчего негодовать и плакать! Тетка держала ее у подола, вернее, у колеса своего громоздкого кресла, заставляла читать вслух, вести бесконечные беседы и словно забывала, что племянница на выданье.

– Ты поговори с ней, поговори, – увещевала Клеопатра брата. – Батюшка наказывал, что ты должен обо мне заботиться. А ты что делаешь? Легкомысленный ты, Матвей, вот что.

Однажды вечером, когда Клеопатра раскричалась не на шутку, обвинения сыпались, как горох из мешка, – и ветреный он, и беззаботный, и деньги считать не умеет (было бы что считать!), Матвей рассказал сестре об отцовском сговоре с Люберовым и о бесславном конце этой затеи. К удивлению Матвея, Клеопатра отнеслась к сообщению брата спокойно.

– Вот оно что? А я думала, почему ты мрачный такой? Приехал в Петербург о нашем наследстве хлопотать, а не хлопочешь. Ну что ж… Такова, видно, воля Божья. Сам посуди, не сговорился бы батюшка с господином Люберовым на эти деньги… Все равно бы братец нам добром ничего бы не отдал. Ванька злодей, с ним судиться надо. И забудем об этом… до времени. А сейчас ты вот о чем подумай. Масленица на носу, а потом пост до самой Пасхи и ни одного бала. Я ведь только в церковь и хожу. Ты поговори с теткой, поговори…

– Всенепременно! Но ведь сразу не бухнешь – Клеопатру пора в свет вывозить! И так мы у тетки на полном коште живем. Здесь надо улучить момент, чтобы ввернуть в беседу нужные слова.

Но Матвей опоздал с разговором. В доме появилась вертлявая, самоуверенная особа с ворохом кружев и многими аршинами камки, штофа и прочими материями – шить барыне платье для выхода ко двору.

– Тетушка, какое счастье – вы поедете на бал, – несколько фальшиво веселился Матвей, не смея спросить, как Варвара Петровна туда доберется.

– Ты, наверное, думаешь, старуха из ума выжила? А вот и нет. Мне сестру твою надо миру показать. В честь трехлетней годовщины воцарения государыни нашей замыслен роскошный куртаг[21]. Мне достали билет на две персоны. Глянь, какая красота. Бумагу эту атласную, сказывают, в Саксонии золотом теснили.

– Уже и имена вписаны. А как же я?