Наследие - Кэтрин Уэбб (2016)

– Ясно. Тогда пойдемте.

Они исчезают в дверях, створки которых еще долго раскачиваются, поскрипывают и стукаются друг о друга, раз, два, три. Вместе с ними замедляется мое дыхание, потом они застывают на месте. Динни – ее брат.

Часы на стене в точности такие же, как в школе, в моем классе. Круглые, из белой с легкой желтизной пластмассы, тонкая красная секундная стрелка, подрагивая, нарезает круги. Когда я опускаюсь на зеленый пластиковый стул, они показывают без десяти час. Я слежу за стрелкой, поражаясь, как это мне ни разу не пришло в голову, что у Динни может быть сестра. Тогда, в детстве, ее еще не было, и я не подумала, что она могла появиться. Они совсем не похожи. Я роюсь в памяти, перебираю события, пытаюсь вспомнить, касались ли они друг друга, или смотрели друг на друга, или разговаривали как супруги или близкие люди. Нет, такого не было, конечно. Во мне поднимается волнение при мысли, что Динни не принадлежит ей и это не его ребенок. Я ощущаю робкую надежду.

Половина четвертого, а я до сих пор одна в комнате для ожидания. Время от времени по коридору кто-то проходит, шаркая ногами по кафельному полу. У меня затекли ноги от долгого сидения. Я проваливаюсь в дремоту. Мне снится лагерь Динни, стоянка в солнечный день, это начало лета, от ветра с цветущих деревьев дождем осыпаются лепестки, солнце отражается от металлических решеток автофургонов и бьет в глаза. Дедушка Флаг дремлет в кресле – ветер колышет концы его угольно-черных волос, а сам он совершенно неподвижен. Его разморило, и он обмяк, но вдруг открывает глаза и смеется чему-то, что ему сказали. Громкий гулкий хохот из недр груди. Неизменная потрепанная шляпа, низко надвинутая на лицо, а из тени поблескивают темные глаза. Высокие скулы обтянуты кожей, все лицо в глубоких морщинах. От постоянного пребывания на свежем воздухе загар у него шоколадного цвета. Летом руки у Динни становятся точно такими же.

В то лето, когда все случилось, дедушку Флага то и дело дергали полицейские. Он смотрел на них своим спокойным, проницательным взглядом. Полисмены заставляли всех отгонять свои фургоны, они снова и снова отъезжали со стоянки, ревя моторами, в клубах дизельного дыма. Один трейлер, принадлежавший человеку по имени Берни, никак не хотел заводиться, требовался буксир. Микки и еще один мужчина уперлись плечами и сдвинули его с места, выполнили то, что от них требовали, хотя трейлер Берни был достаточно высоким, чтобы с легкостью увидеть все, что находилось на земле под ним. Я спросила маму, что они ищут. Свежую землю, ответила она коротко, а я не поняла.

Услышав, что мимо дверей кто-то прошел, я поднимаюсь. Это Динни, идет не торопясь. Я выбегаю в коридор:

– Динни, что случилось? Все в порядке?

– Эрика? Ты почему все еще здесь? – Он озадачен, просто ошеломлен, но и явно доволен, что я здесь.

– Ну, я… я ждала результатов. И потом, я подумала, что тебе тоже нужно будет возвращаться домой.

– А я был уверен, что ты давно уехала, зачем же было столько времени дожидаться? Я бы мог и на автобусе доехать…

– В половине четвертого?

– Ну, тогда на такси, – упирается он.

– Динни, может, скажешь мне, как там Хани? И ребенок?

– Отлично, все отлично. – Он улыбается. – Ребенок оказался перевернут не так, но им удалось его развернуть. Это девочка, и с ней все в порядке.

Голос у Динни сел, видно, что он донельзя устал.

– Здорово! Поздравляю вас, дядюшка Динни!

– Спасибо! – Он чуть смущенно ухмыляется.

– Так, долго их здесь продержат?

– Пару дней. Хани потеряла много крови, а ребенок малость желтушный… Сейчас они обе спят.

– Ты совсем измучен. Хочешь, поедем домой? – предлагаю я.

Динни трет глаза большим и указательным пальцами.