С вечера до полудня - Клэр Бреттонс (1999)

Хотя все указывало на то, что Габриела и впрямь экстрасенс, Гордон все еще не был в этом уверен. Она ведь, рассуждал он, вполне могла найти какие-то косвенные улики, указывающие местопребывание Тельмы, и выдать их за видения. Может статься, Шелтон о чем-то проболтался ей, позволил зацепить кончик ниточки, а ей большего и не требовалось, она ведь все схватывает на лету. Но сейчас ее давило чувство вины. Она отчаянно нуждалась в ком-то, кто разделил бы с ней ее ношу. И хотя у Гордона не было на то никакого права, но ему до смерти хотелось стать этим кем-то.

Потянувшись, Габриела с трудом открыла глаза. Комната утопала в солнечном свете. Но она чувствовала себя хуже некуда. Голова болела, в желудке какая-то тяжесть. И тут к ней вернулись воспоминания прошлой ночи. Гордон! Она рассказала ему про Тельму.

Застонав, она повернулась на бок. Руки ее дрожали. Если он до этой ночи не пришел к выводу, что она полная размазня, то теперь уже наверняка убедился в этом.

Тут она вспомнила о девочке, сбросила одеяло и соскочила с кровати. С кухни доносился какой-то странный запах, явно не кофе. Значит, Гордон остался здесь на всю ночь. Следовало бы, конечно, устроить ему хорошую головомойку, но, правду сказать, ее радовало это. Он успокоил ее после того кошмара. В его объятиях она чувствовала себя так надежно и безопасно, что вскоре снова уснула. А обычно после такого сна она плакала всю ночь напролет.

Она прошла в кухню. Гордон стоял у плиты и что-то помешивал в кастрюле. Не думая, она обвила его руками и прижалась щекой к спине.

— Доброе утро.

— Доброе утро. — Повернувшись, он ласково чмокнул ее в лоб, а потом смерил неодобрительным взглядом. — Тебе следовало поспать подольше.

Габриела достала из буфета чашки. Руки страшно болели, и она, не удержавшись, тихонько вскрикнула. Гордон налил что-то в одну из чашек.

— Это кофе? — Габриела не скрывала сомнения.

Гордон улыбнулся.

— Да, он самый. — Взяв за плечи, он легонько подтолкнул ее к столу. — Садись. Завтрак готов.

Послушно опустившись на стул, Габриела во все глаза уставилась на Гордона. Что сейчас, утром, что поздней ночью, что днем — он всегда выглядел одинаково великолепно. Она даже надулась. Так просто нечестно. Она чувствует себя сейчас ходячим трупом, а выглядит, надо думать, драной кошкой. А он цветет себе как майская роза.

Габриела смахнула с лица спутавшиеся после сна волосы.

— Спасибо тебе, Гор.

Продолжая помешивать в кастрюле, он изогнул бровь.

— За что?

— Конкретно? — А вдруг ей повезет, вдруг он не станет уточнять? Это было бы весьма благородно, даже милосердно с его стороны, особенно учитывая, что она еще не выпила кофе.

Он кивнул.

Не повезло. Габриела вздохнула и поморщилась: свет бил в глаза.

— За то, что посидел со мной ночью. — В горле у нее засаднило, глаза защипало. Он был с ней так чуток, так нежен. И как ни пытался скрыть навернувшиеся ему ночью на глаза слезы, но она видела — ее горе растрогало его. — За то, что не предал меня, как Том и Стенли, как мой отец.

Так, значит, и другие мужчины обижали ее, усугубляя тем самым зло, причиненное ей отцом.

Кивнув, Гордон снова отвернулся к плите и отвел душу в череде молчаливых проклятий. А когда обрел наконец способность говорить, не выдавая своих чувств, задал вопрос, мучивший его все утро:

— У тебя часто выдаются такие ночки, как эта?

— Бывает. — Так необычно было сознавать, что наконец-то нашелся человек, способный понять и успокоить ее.

Стоя спиной к ней, Гордон споласкивал руки в раковине. Рубашка туго обтягивала его мускулистые плечи. У Габриелы снова забегали мурашки по телу.

Он обернулся и испытующе заглянул ей в глаза.

— Часто?

— Часто. — Пытаясь скрыть, как заалели щеки, она поднесла чашку ко рту.

Недовольно поджав губы, Гордон принялся раскладывать по тарелкам овсянку.