Черный код - Влада Южная (2016)

Мужа я не дождалась. Не вытерпела. Созвонилась с главврачом изолятора, назначила время сеанса. Пока собиралась, все валилось из рук. С того момента, как Вронская обмолвилась, что Макс меня ждет, время тянулось ужасающе медленно. Я то и дело поглядывала на часы, но казалось, минутная стрелка стоит на месте, не говоря уже о часовой. Наконец, я села в машину и помчалась, наплевав на то, что приеду раньше времени. Такие мелочи уже не волновали.

Я умирала от счастья, что снова увижу Макса. Смогу прикоснуться к нему, поговорить. Неважно о чем: о любой мелочи, пустяке, только бы слышать его голос. Это походило даже не на одержимость, а на полную зависимость, но мне было хорошо в подобном состоянии. Я ощущала себя счастливой уже от одного предвкушения встречи. Такое странное чувство, пугающее, выбивающее из зоны комфорта, в которой привыкла находиться, заставляющее кровь бурлить в венах. Словно невидимые крылья несли меня, заставляя сильнее давить на газ и лететь быстрее ветра по городским улицам.

Возле въезда во двор изолятора, где стоял пропускной пункт, собралась толпа. Я сбросила скорость, медленно прокрадываясь к воротам и разглядывая незнакомые лица людей и поднятые вверх плакаты. «Сколько можно откладывать правосудие?» «Требуем вынести приговор!» Кое-где мелькал портрет Соловьева с черной лентой в углу. Журналисты, конечно же, крутились поблизости. Наверное, подобного и следовало ожидать. Нашумевшее убийство так муссировалось в СМИ, обрастая все новыми слухами и подробностями, что простые люди совершенно обезумели и стали организовывать пикеты, до конца не понимая, за что или против чего борются.

Охраннику на воротах пришлось выйти и задержать толпу, чтобы расчистить мне дорогу. Но люди, услышав, кто я, заволновались еще больше. Они принялись стучать по капоту и дверям машины, требуя от меня каких-то ответов. Обстановка накалялась. Ярость толпы становилось все труднее сдерживать. Автомобиль слегка раскачивался под напором, а мои ладони резко вспотели. Я пыталась двигаться дальше и боролась с паническим желанием вдавить педаль газа в пол, раскидать живые препятствия, снести ворота и вырваться из кошмара, в котором оказалась. Куда бы я ни поворачивалась, всюду видела лишь прижатые к окнам ладони и лица, безумно выпученные глаза, оскаленные рты. Стало трудно дышать, показалось, что машина превратилась в ловушку, из которой уже не суждено выбраться. Только усилием воли я заставляла себя сохранять хладнокровие и продолжать понемногу двигаться к воротам.

Одна девушка с микрофоном так колотила в стекло возле моего лица, что мне пришлось опустить его от греха подальше, пока оно не разлетелось на осколки.

– Почему убийце никак не вынесут приговор? – закричала она, просовывая микрофон в салон автомобиля. Чуть ли не под нос им тыкала.

Я попробовала отмахнуться, но не получилось. Тогда не выдержала и огрызнулась:

– Вы знаете, что такое презумпция невиновности? Пока в суде не появятся неопровержимые доказательства, дело будет рассматриваться!

– Какие еще доказательства нужны, если убийца сам признал вину? – настаивала девушка.

– А откуда вы так уверены, что за решеткой именно убийца? – я посмотрела в упор на нее, перейдя из обороны в атаку. – Вы что, были на месте преступления и все видели? Может быть, человека заставили признаться в том, чего он не совершал! А если бы с вами так поступили, вы бы считали справедливым вынести приговор без разбирательства?

Она несколько раз открыла и закрыла рот. Видимо, не ожидала отпора. Я пожалела о своем порыве, как и в прошлый раз в разговоре с Татарином. Погрузившись в жизнь Макса глубже, чем хотела изначально, уже не могла спокойно воспринимать все, что касалось его дела. Волна возмущения поднималась изнутри, когда я слышала, как другие торопятся осудить или казнить его. Но не хотелось и ухудшать ситуацию необдуманными словами, а я уже второй раз ляпнула не то.