Искупление - Дж. Дархауэр (2015)

– Так я и подумал, – пробормотал Винсент, так и не дождавшись от священника ответа. – Полагаю, смерть – не самое страшное на свете.

– Придите ко мне все труждающиеся и обремененные, и я успокою вас, – сказал отец Альберто, цитируя евангелие от Матфея. – Как бы там ни было, мне не нравится то, что ты опустил руки. Никогда нельзя сдаваться.

– Я не сдаюсь, святой отец. Я отдаю себя происходящему. Я так долго пытался плыть против течения, но в итоге меня все равно смыло. И я больше не могу плыть. Я чертовски устал.

– И что же, ты просто пойдешь ко дну? – с удивлением спросил отец Альберто.

– Нет, – ответил Винсент. – Я дождусь спасательного круга и удалюсь на покой.

– Вдруг ты его не дождешься? На свете существуют непростительные вещи. Не делай ничего такого, о чем впоследствии пожалеешь.

– Я верю в то, что мне уже не придется о них жалеть.

Отец Альберто покачал головой.

– Ты ужасно выглядишь, Винченцо. Пойдем, у меня есть раскладушка, на которой ты сможешь поспать.

– Это лишнее.

– Тогда хотя бы поешь и прими душ.

Винсент хотел отказаться от этого предложения, однако мысль об еде и душе были слишком соблазнительными. Пройдя за отцом Альберто, он съел два сэндвича и пакет чипсов, в то время как священник с беспокойством наблюдал за ним.

– Что привело тебя сюда сегодня?

– Мне нужен совет, – ответил Винсент. – Мой отец всегда говорил: chi tace acconsente. Мне стало интересно, что Вы об этом думаете.

Chi tace acconsente. Что посеешь, то и пожнешь. Антонио ДеМарко верил в то, что за все нужно бороться – если ты чего-то хочешь, если ты во что-то веришь, то ты должен взять на себя ответственность и бороться за это. Если ты молчишь, отступаешь и ничего не делаешь, то и винить в том, что ты ничего не имеешь, ты можешь только себя самого.

– Я считал твоего отца мудрым человеком, – сказал отец Альберто. – Я мог не соглашаться с его поступками и решениями, но я всегда восхищался его убеждениями по поводу семьи и ответственности. И это правда – те, кто не имеет принципов, поддадутся любому соблазну.

Винсент нахмурился.

– Это Писание?

Отец Альберто улыбнулся.

– Нет, думаю, эти слова принадлежали Александру Гамильтону.

– Спасибо, святой отец, – Винсент поднялся. – Я приму душ, если Вы не возражаете.

Отец Альберто показал ему небольшую душевую. Сняв одежду, Винсент вздохнул, сняв с шеи золотую цепочку и положив ее на полку рядом с полотенцами. Он зашел в тесную кабинку, которая была настолько маленькой, что он едва в ней поместился, и вымылся куском обычного мыла. Вымыв волосы, он вышел из душа и, вытершись, надел грязную одежду.

Он направился к выходу, избегая встречи с отцом Альберто и каких бы то ни было прощаний. Он вышел на улицу и накинул на мокрые волосы капюшон. Приятный бриз обдул его лицо, когда он шагнул на первую ступеньку лестницы и обвел взглядом пустую на вид улицу.

По его телу пробежал холод, который не имел никакого отношения к прохладному ночному воздуху.

– Коррадо, – тихо поприветствовал Винсент, даже не смотря в сторону скрытой тенью лестницы фигуры. Винсент знал, что он будет его здесь ждать.

– Что ж, Винсент, мы могли бы назвать тебя кем угодно, но ты, вне всяких сомнений, не трус.

* * *

– Скорее! У нас мало времени!

Коррадо стоял в ванной наверху, смотря на свое отражение в небольшом зеркале. Ранним утром через окно в ванную комнату лился солнечный свет. Коррадо принял душ и оделся, однако ничего больше для того, чтобы подготовиться к новому дню, он не сделал. Усталость проникла в каждую клетку его тела, отразившись в его чертах. Всматриваясь в свое лицо, он изучал его недостатки, параллельно осматривая седые просветы в волосах и кровеносные сосуды в усталых глазах.

– Ты меня слышишь, Коррадо? Мы опоздаем!