Вечно - Дж. Дархауэр (2015)

Однажды Маура сказала ему о том, что смерть дарит освобождение. Возможность жить достается не всем, со смертью же дело обстоит иначе. Смерть несет в себе свободу – мы становимся свободны от всего того, что давило на нас и сдерживало нас. Обычно Винсент смеялся, когда она говорила нечто подобное, но теперь он понимал ее слова. Он понимал, каково это – желать обрести покой тогда, когда ты попросту не можешь его обрести, поскольку у тебя остались неоконченные дела. До тех пор, пока ты не достигнешь своей цели, ты будешь продолжать к ней идти, несмотря ни на что. Винсент завидовал тем, кто мог покоиться с миром. Он бы все отдал за то, чтобы с его плеч свалилось то непосильное бремя, которое он нес.

Переключившись на установленную в коридоре камеру, он вновь увидел Кармина, взгляд которого метался между дверью его кабинета и лестницей, ведущей на третий этаж. Посмотрев на часы, Винсент с удивлением обнаружил, что был уже восьмой час вечера. Обычно к этому времени Кармин успевал определиться и вернуться наверх. Слыша его шаги, Хейвен спешно покидала библиотеку и возвращалась в свою комнату до его появления.

Винсент испытал настоящее облегчение, заметив, что Кармин остановился и с решительностью направился к двери его кабинета.

Судный день настал.

Он стал на один шаг ближе к покою.

Повернув ручку, Кармин зашел в кабинет и захлопнул за собой дверь. Винсент не стал отчитывать сына за то, что тот не постучался, будучи благодарным за то, что он, наконец, решился войти.

– Присаживайся, – сказал он, вновь выбирая камеру, установленную в библиотеке. Хейвен по-прежнему сидела возле окна, не сдвинувшись ни на дюйм.

Сев в кресло, Кармин сердито посмотрел на отца. Смотря на сына, Винсент заметил на его лице любопытство и замешательство. В его взгляде читалось и сожаление, но Винсент понимал его.

– Выглядишь так, словно сто лет, блять, не спал, – сказал Кармин. – И, Господи, ты вообще ешь?

Винсент откинулся на спинку кресла.

– Хочешь обсудить мое здоровье, Кармин?

– Да, выглядишь паршиво, – ответил он серьезно.

– Что ж, спасибо за комплимент, но, полагаю, ты провел целую неделю возле моего кабинета, набираясь храбрости, не для того, чтобы провести медицинский осмотр.

– Как…? – начал Кармин. – Ты включил камеры.

– Да, – ответил Винсент, – и я уже начал было задаваться вопросом о том, планируешь ли ты вообще когда-нибудь войти.

Кармин вздохнул.

– Я не знал, что сказать. Не было смысла заходить к тебе только лишь для того, чтобы на тебя посмотреть – особенно учитывая то, что ты так дерьмово выглядишь.

– Полагаю, ты нашел нужные слова, раз все-таки решился войти?

– Нет, я просто устал стоять в коридоре.

– О, значит, на меня все же приятнее смотреть, чем на белые стены?

Кармин улыбнулся.

– Нет, но приятно знать, что не все в этом доме разучились шутить.

– Tale il padre, tale il figlio[35], – сказал Винсент, моментально жалея о том, что произнес это. Улыбка Кармина померкла, и Винсент понял, что именно ему хотелось узнать. Он страшился этого дня в течение многих лет. – Ближе к делу, сын.

– Когда мы были в Блэкберне, Катрина кое-что сказала. Я понимаю, что она была чокнутой, но она начала кричать, говоря Коррадо о том, что мы с тобой разные, несмотря на то, что поступаем одинаково… что Хейвен – не она. И не только это… она много всего наговорила, поэтому мне стало интересно…

– Ты хочешь знать, как я познакомился с твоей матерью.

Кармин кивнул.

– Правду.

Правда. Винсент всегда пытался ее избежать, но теперь он понимал, что скрывать ее и дальше было невозможно. Прошлое заиграло в его мыслях словно фильм, воскрешая тот момент, который перевернул с ног на голову весь его мир и заставил подвергнуть сомнению абсолютно все.