Все будет хорошо - Наталия Костина-Кассанелли (2011)

— А в руках у нее было что-нибудь, не заметили?

— Ничего у нее в руках не было. Они у нее в карманах были. Она еще так стояла, руки в карманах, и раскачивалась на своих каблучищах. Кошмар!

— А сумка? Сумка у нее была?

— Сумка? — задумалась консьержка. — Сумка, сумка… Да! Сумка у нее была. Когда она к лифтам подниматься стала, я еще ей вслед посмотрела. Кого-то она мне напомнила, кого-то знакомого такого… Нет! Да! Так вот, сумка. Сумка была. Небольшая такая, черная сумка, плоская, на цепочке.

— А кроме этой подозрительной девицы приходил еще кто-нибудь посторонний?

— Сейчас… Вот, в шесть часов — молодая пара к Митрохиным. Я их хорошо знаю, они все время к Митрохиным приезжают. Они потом вместе вышли, сели в машину и уехали.

— А после восьми, кроме этой девицы, — поморщилась Катя, — никого больше чужих не было?

— Только мастер приходил в сто тридцатую. К Капрельянцам. В половине девятого. С чемоданчиком. Приятный такой молодой человек.

— Какой мастер? — сразу заинтересовался Бухин. — Телевизионный.

— А почему вы решили, что он телевизионный мастер? Вы что, его знаете? Он здесь раньше бывал?

— Нет, никогда раньше не видела. Но он сам у меня спросил, в этом ли подъезде сто тридцатая квартира или нет. Я ответила, что здесь, и спросила, по какому он делу. А он сказал, что телевизионный мастер. Очень приличный молодой человек. Вежливый. В сером пристойном костюме.

— А когда он вышел?

— Я не записываю, к сожалению, когда кто выходит, только когда приходит. Ну, примерно, минут через двадцать — тридцать.

— То есть около девяти?

— Ну, около того.

— И звуков никаких подозрительных не слышали? Выстрелов?

— Нет, ничего такого не было.

— А девица во сколько вышла, не помните?

— Девица? — вдруг удивилась дежурная. — Девица вроде бы обратно не выходила. Или я ее не заметила? Не может этого быть, — разволновалась она, — у меня прекрасная память! Когда же она в самом деле вышла? Нет, она точно не выходила. Наверное, до сих пор у этого Морозова.

— А описать телевизионного мастера сможете? С фотороботом нам поможете?

— Он такой обыкновенный, — растерялась Марина Илларионовна. — Просто обыкновенный молодой человек… Приличный… Волосы… русые. Нос? Обыкновенный, прямой нос. Может быть, чуть курносый или кривоватый, что ли. А может, и нет, — она расстроилась. — Глаза? Ах, боже мой! Какие же у него были глаза? Кажется, светлые… Вот девицу прекрасно помню. Хоть сейчас…

— Вот видите, Марина Илларионовна, — подбодрил ее Бухин, — вы, оказывается, все прекрасно помните. И еще больше вспомните, если с вами специалист поработает.

— Вы так думаете? — с сомнением спросила вахтерша.

Банников стоял у подъезда и разговаривал с необычайно взволнованной женщиной лет сорока. Женщина, у ног которой стояла большая хозяйственная кошелка с торчащими из нее перьями зеленого лука, косила по сторонам, теребила носовой платок и при этом строчила как из пулемета:

— …и очень ссорились. Да! Да! Прямо кричали друг на друга! А потом Кузнецов прямо взял и вытолкал его за дверь.

— Прямо-таки вытолкал? — с сомнением в голосе спросил майор.

— Своими глазами видела — я как раз мусор выносила. Кузнецов его просто вышвырнул из квартиры! И дверью хлопнул. И еще крикнул: «Пошел вон!» Я ничего не придумала. Вы сами у него спросите. Понимаете, вообще не в моих интересах — ссориться с соседями. Но ведь убийство же. — Она округлила глаза.

— А раньше они ссорились?

— Никогда не слышала, — честно призналась соседка. — Только вчера. Вот жена Кузнецовская, извините, покойного, так она очень дружила с этой… с седьмого этажа. Но Нины что-то давно не видно, а у муженька ее в последнее время очень часто, — она понизила голос до шепота, — девица какая-то оставалась ночевать. Да! А утром они на машине вместе уезжали, в обнимочку так, я из окна видела…