Наедине - Юлия Амусина

— Вылезай, — вновь кивает Юра и первым выбирается в холодный осенний сумрак, щедро приправленный ледяным дождем. Не дожидаясь, пока он обойдет машину и вытянет меня силой, я тоже вылезаю на улицу и мигом теряю эфемерную связь с теплом, ощущая пробирающий холод каждой клеточкой своего тела.

— Держись рядом, — снова напоминает Юра, беря меня за руку, чему я, оглушенная опасностью, таящейся в каждом шорохе этого безлюдного места, даже не препятствую и послушно переставляю ноги следом за своим похитителем.

Путаясь в вязкой грязи и уворачиваясь от дождевых капель, мы добираемся до поворота, и здесь Юра неожиданно останавливается, устремив взгляд куда-то себе под ноги.

— Что? — шепотом спрашиваю я, хотя уже замечаю странный смазанный след чего-то неопределенного, ведущий куда-то за пределы размытой обочины. Так и не ответив мне, Юра резко выпрямляет спину, и проследив за его взглядом, я чувствую, как мои ноги становятся до отвратного мягкими, а все мое насквозь продрогшее тело разбивает противная дрожь. То самое место. Перевернутая машина. Какой-то человек в длинном дождевом плаще, стоящий к нам спиной, на которой вырисовывается нечто, очень похожее на арбалет или какой-нибудь охотничий лук.

Юра зажимает мой рот ладонью, препятствуя громкому вскрику, но я кусаю его пальцы сквозь перчатку, вне себя несусь в ту сторону, поскальзываюсь в дождевой слякоти и с тоненьким визгом падаю вниз, привлекая на свою голову щедрые проклятия Юры и внимание неизвестного человека с оружием за спиной.

Но мне уже на все плевать. Кажется, я узнаю эту машину.

— Сима?.. — в таком знакомом голосе отчетливо слышится растерянность; сегодня моего присутствия здесь точно не ожидали. Из последних сил уперев расцарапанные ладони в вязкую грязь, я приподнимаюсь, узрев слишком близко к своему лицу окровавленное лезвие острого ножа. Медленно, очень медленно подняв взгляд выше, я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать во весь голос, видя перед собой загримированное лицо в ореоле тусклого света от переносного фонаря. Нож незамедлительно исчезает, вместо него ко мне тянется раскрытая ладонь в черной перчатке, но я отшатываюсь, снова падая в размякшую землю.

Лицедей помогает мне принять вертикальное положение.

— Прости, что тебе пришлось все это увидеть, — очень тихо говорит он, глядя мне прямо в глаза и нежным касанием убирая мокрую прядь моих волос, липнущих к влажной щеке. — Ты напугана, девочка моя… Прости меня. Я не хотел, чтобы ты видела кровь на моих руках.

Что-то с треском рушится внутри моей грудной клетки. Устремляю взгляд за его спину, к фонарю и ниже по распахнутой дверце со стороны водителя. Еще ниже, к неподвижному телу, лежащему на грязной земле, в ужасе таращусь на застывшее лицо, с которого дождь безуспешно смывает грязь и свежую кровь. Мои ноги вновь угрожающе подкашиваются, и теперь я почти повисаю на руках Лицедея безвольной марионеткой.

Этого не может быть. Нет. Нет, нет.

— Зачем?.. — я смотрю на Мишку, отказываясь верить в то, что все происходящее с нами — невыдуманная реальность. — Это неправда… Это какой-то глупый дурной сон…

— Послушай меня, — Лицедей дергает мои дрожащие плечи.

— Зачем, Володя?! — не отрывая глаз от Мишки, срываюсь на хриплый крик, царапающий мое воспаленное горло. — Как такое возможно? Как… Почему ты? За что?! Зачем ты все это делаешь?!

— Я люблю тебя, — тихо отвечает он, не давая мне броситься к Мишке. — Пойми, я никогда не желал причинить тебе боль, любимая моя. Все, что я совершал, было только для того, чтобы сделать тебя счастливой.

— Ты бредишь! — мои сжавшиеся в кулаки ладони застывают в его руках.

— Сима, послушай, пусть тебе кажется все это полным безумием, но я точно знаю, что делаю, — торопливо убеждает меня Лицедей, сильнее стискивая пальцы вокруг моих зафиксированных ладоней. — Я вовсе не псих. Ты должна меня понять! Я бы лучше умер, чем позволил себе тебя потерять.