Неистощимая - Игорь Тарасевич (2017)

Из тумана явился жандарм, ведущий в поводу оседланную молодую каурую лошадь со светло-рыжей, почти белой гривой, Красин сел верхом. Вестовой осторожно взял тело князя Глеба и положил на такую же рыжую лошадиную гриву перед своим седлом. Лисицын вместе с постоянно оглядывающимся Красиным неторопливым галопом поехал вперед.

– Поо-кройсь! – прокричал впереди эскадрона вахмистр. Конники единым движением надели папахи.

– Я арестован, господин ротмистр? – спросил Красин, напряженно глядя на Лисицына.

– Нет.

– А буду арестован?

– Нет, – так же сухо отвечал Лисицын.

– А почему? – вполне резонно спросил Красин, точно зная за собою достаточно нарушений порядков, установленных законами Российской империи.

Лисицын быстро взглянул на Красина.

И вдруг новоспеченный жандармский исправник откинулся в седле и захохотал. И так же неожиданно вновь стал столь серьезен, что Красин более об своей участи ничего не решился спрашивать. Сейчас он только сказал:

– Тогда покорнейше прошу обождать меня ровно пять минут.

Лисицын вновь так же быстро взглянул на Красина. Повисла пауза.

– Хорошо, – наконец сказал ротмистр. – Поезжайте. – Он вытащил из кармана кителя точно такой же «брегет», как у Ценнелленберга, только серебряный, а не золотой – как бы в соответствии с чином, выщелкнул крышечку и посмотрел на циферблат.

«Снабжают их там, что ли, «брегетами»? – подумал тут приходящий в себя Красин, и даже бородку впервые, кажется, за сутки огладил на себе, и усмехнулся даже. Вот до чего дошло, дорогие мои! Лисицын тоже усмехнулся в усы:

– Время-то идет, господин инженер. Не уложитесь в пять минут – ваше положение существенно переменится. Буду вынужден трактовать опоздание как побег из-под стражи.

– Значит, я все-таки арестован?

Лисицын, не отвечая, насмешливо помотал часами в воздухе.

Красин повернул жандармскую лошадь в глубь леса. Место он узнал мгновенно. И сюртук с проклятыми бумажками от Визе вырыл он, как крот, мгновенно – подрыл, обдирая руки, с одной стороны, и, чуть обнажился край узла, вцепился в него мертвою хваткой и вытащил весь узел, уперевшись ногами в пень. И мгновенно – правда, не через пять, а через восемь с половиной минут возвратился Красин, прижимая к себе уже потерявший, кажется, не только вид, но и цвет узел. Лисицын, снаряжающий револьвер, молча взглянул на руки Красина, на бесформенный ком у него перед седлом, щелкнул музыкальным железным щелчком, одним резким движением руки ставя барабан на место, сунул вновь оружие в кобуру и дал повод. Красин, на секунду было подумавший, что ротмистр теперь и в него выстрелит, – представьте себе, дорогие мои! – почти счастливый Красин, посмеиваясь про себя, поскакал следом.

Тем временем туман начал быстро рассеиваться. Стал отчетливо виден пустой край оврага, начала поблескивать Нянга сквозь беспорядочно растущие вдоль нее ветлы, на низком берегу трава, вобравшая в себя влагу, заблестела – прежде чем совершенно высохнуть на солнце. Лес засверкал.

Оставшись в полном одиночестве с брошенными поводьями, морозовская кобыла покачала головой, топнула несколько раз копытами в травянистный проселок и потихоньку потрусила вслед за эскадроном, таща за собою пролетку.

В это время Катя вылезла из подземного хода. Деваха все еще сидела возле кустов. Катя и сказать ничего не успела, как та вытащила из-под себя огромное – показалось Кате – черное крыло и взмахнула им над Катею. Катя тут же оказалась в новом и чистом, застегнутом на все пуговки подряснике и в черном платке. Она положила на траву узел, связанный из исподнего и отвернула подол – новое, совершенно сухое нижнее платье оказалось на ней, сухие панталоны и сухие башмаки – тоже новые, уже не Mашины.

– Ты кто? – шепотом спросила Катя.

Девка вновь громко засмеялась, открывая рот.

– Дык я ж тебе говорила, милая. Я – это ты и есть. – И теперь она вновь совершенно как Катя захихикала: – Хи-хи-хи-хи…