Неистощимая - Игорь Тарасевич (2017)

Нам даже показалось, что старший лейтенант Кузнецов хотел еще добавить «сука английская», совершенно не предполагая, что эти слова стали бы полною правдой – Хелен и в самом деле являлась, во-первых, сукой, что для нас с вами непреложный факт, дорогие мои. Если она стучала сразу по нескольким адресам. А во-вторых, именно самой настоящею английской сукой, потому что у нее имелся английский паспорт на имя Helen Vancloss. Ван Клосс – фамилия голландская, так что Хелен являлась еще и самой настоящей голландскою сукою, и у нее имелся еще и голландский паспорт на почти ту же фамилию Helen van Kloss. Всего этого простой русский старлей полиции знать не мог, но чувства! интуциция! И не надо ему говорить, что ему, блин, надо и что не надо щас делать!

– Какие тут печати, Боже мой, – потерянно произнесла Хелен. И вдруг заорала: – Взрывай! Взрывай скорее!

– What’s wrong with you, my girl?[229] – обеспокоенно спросил Маккорнейл.

Вдруг оба полицейских, ничего более не говоря, рысцою побежали к своей машине, вскочили в нее и уехали.

Время безумно уплотнилось.

В эту самую минуту полковник Овсянников со своими сотрудниками, осваиваясь в еврашкинской противооливкой форме, въезжал по поваленным воротам на двор Валентина Борисова – уже не сам за рулем, разумеется.

Голубович уже выспался и проснулся совершенно здоровым, преодолел красное картофельное поле под жесточайшим ливнем, уже разделся догола и отправился на Mариковой машине в город и вышиб Мормышкина из своего кабинета.

Уже Ритка Ящикова бросала у себя в номере шмотки в чемодан и вызвала такси до вокзала, причем операторша в колл-центре почему-то приняла заказ со странным смехом.

Уже опустились на дно Нянги и теперь обнялись навек – так их обнявшиеся скелеты навсегда и занесет илом, никогда их не найдут – Коровин и Пэт. А секретаря Максима пронесло над ними дальше вниз по течению – к самой Балтике.

Уже Мормышкин, почесывая яйца – да что там за яйца! мелкие, как перепелиные! третьей категории! сидел, прикованный к креслу, в микроавтобусе и не звал никого, и уже не всхлипывал.

А Ирина Иванова-Петрова достала из сумочки смартфон, напикала на дисплейчике номер и, не обинуясь, сказала своему абоненту, не понимая, что звонит словно бы в далекий, давно уже прошедший день:

– Прибыли, Вадик. Целую тебя.

Она мгновение послушала ответ, оглянулась на толпу и доложила:

– Старая смена была в отключке. Новая почудила и уехала и ночных ментов увезла… Как это «не обращай внимания»? Тут ни одного мента сейчас нет…

Но ее абонент уже отключился. Она еще раз оглянулась и теперь увидепа то, на что смотрели остальные: со всех сторон к Борисовой письке шли и ехали люди. Весь холм представлял собою движущийся муравейник. Пешком, на велосипедах, на мотоциклах и скутерах, на тракторах, иногда и верхом – в Глухово-Колпаковской губернии кое-где еще держали лошадей, а чаще – на гудящих в человеческой гуще машинах вся область шла и ехала сюда, к ним, в единственную обетованную точку мироздания.

Постоянное и ничем не победимое стремление наше к правде заставляет нас свидетельствовать, что первые несколько мгновений существовала очередь. За это время Ирина успела еще раз позвонить и доложить:

– Разливают, Вадюша! Разливают! Народ…