Неистощимая - Игорь Тарасевич (2017)

Не ожидавшая этого вопроса, так и не сумевшая сегодня ни утром, ни днем накормить заморских гостей, начальница губернаторского питания, будучи женщиной вообще-то правдивой, естественно сказала правду:

– Конечно!

И тут Хелеп почему-то опять перестала улыбаться и дальше вела уже вновь молча, неотрывно глядя на дорогу. А Ирина, пока позади, на оставленном ими холме, не раздался взрыв, удивленно думала, что неужели есть женщины, тем более в Европе, в Англии и даже пусть и в горах Шотландии, которые не дают своему милому в зад? Фригидные разве? Так ведь Хелен никак не похожа на фригидную тетку.

Но вернемся на наш холм с таким милым, родным названием.

Народ, обступивший буровую установку, мгновенно голыми руками вырвал ротор, вертлюг, вытащил из земли сам бур на стальной оси. Tот непреложный факт – а мы, как вам, дорогие мои, доподлинно известно, никогда не врём, – что ночью буровая без пульта запустилась, а сейчас ненавистный английский вертлюг мгновенно оказался сломанным и отодранным от ротора, и что такой же ненавистный стальной бур с такою же ненавистной английской алмазной гранью вытащен, – неопровержимо свидетельствует: народу нет преград! Нашему народу нету! преград!

Мы не станем тут засорять ваше сознание словами, повисшими в воздухе в процессе разрушения буровой установки. В самом начале, когда Хелен схватила за локоть Ирину и потащила ее к автобусу, a толпа возле буровой не была еще такой плотною, словно бы вся наша – согласно совершенно неразделяемой нами теории – Вселенная в точке сингулярности,[230] можно еще было расслышать голос Маккорнейла:

– Wait! Wait! What is it! Let’s set a line![231]

Но тут Маккорнейл заревел – как у него водилось, – ослом, рев прервался, еще раз было вскинулся над холмом и затих, его сменило общее «Аааааааааааа!!!!», не нуждающееся, как и предсмертный рев, в переводе. Cлышалось сопение и страшный треск ломающейся стали, потом раздалось:

– Бери, блин! Взяли на три-четыре! На ноги, блин, не наступай, завалю, на хрен! Mать твою! Три… четыре!

Это вытаскивали стальную полую штангу с буром.

Kак только вытащили бур, вопреки всем законам гидравлики, сам по себе, без выкачивания, на головы людей обрушился вырвавшийся из скважины водочный ливень.

К этой минуте относится и звонок еще одного таинственного глухово-колпаковского голоса на номер голубовичевского смартфона – звонок, принятый все еще валяющимся на шоссе зареванным Мареком:

– Рр… раззз… ливают, босс! Ей-Богу! Разз… ливают! Она! Я, блин, уже!.. Изз… винн.. нн… нните, босс! Халява! Халява! Халява!

К этой минуте относится и служебный звонок на один из номеров Овчинникова, находящегося еще на дворе Валентина Борисова перед мертвою его подругой Машкой:

– Разливают, товарищ первый. Ждем указаний.

К этой же минуте относится и сухой звонок в московский кабинет, лапидарно доложивший:

– Разливают.

Выслушавший это человек, как мы вам уже сообщали, дорогие мои, тут же встал и вышел из своего кабинета.

Водочная струя фонтанировала – чуть мы не написали «буквально минуту» – нет, меньше минуты, звонки свои глухово-колпаковские голоса едва успели произвести, как струя на глазах опала, и тут же вовсе прекратила течь. Вспомнив еще раз азы гидраврики, можем вам поведать, дорогие мои, что давление в водочноносном слое и давление на поверхности пришли в равновесие. Так прежде врачи пускали избыточную кровь у больного с повышенным давлением.

Некоторое время возле сырой дыры в земле кипела драка за возможность к этой дыре припасть жадным ртом, зарезали в драке всего троих человек, но вскоре народ понял, что не идет водка, не-и-дет, и люди отодвинулись. Стали видны, кроме этих троих, скрытые прежде среди сотен ног, тела Маккорнейла, Райана и Кристофера.

Короткое повисло затишье.

– Пацаны, а эта хренотень? – раздался голос. – Буровая эта… Захреначим, чтоб фурычила… Как вчера, блин… А?

Заговорили сразу сто человек.