Скажи мне все - Камбрия Брокманн (2020)

Он повернул лицо к огромному окну, выходящему во двор кампуса, и окинул взглядом студентов, спешащих по дорожкам. Он не стоил моих усилий. Он явно плевать на меня хотел, и я не собиралась тратить время на споры относительно дурацких поступков Джона. Я начала собирать свои вещи. Да, в «Гринхаусе» будет полным-полно народа, но, по крайней мере, там я смогу скрыться и от Джона, и от всех остальных. Я запихала в сумку конспекты.

Макс оглянулся на меня и сказал:

– Один раз он сделал это со мной.

– Сделал что? – спросила я. Мое терпение балансировало на очень тонкой грани.

– Ну, это было немного по-другому… В средней школе, когда мы были в выездном спортивном лагере. В последнюю неделю у нас проходило состязание. Только один из ребят в лагере мог стать капитаном. Джон хотел получить эту позицию, очень хотел. Мне было все равно. Мне не нужно было капитанство, однако это решали голосованием, и я получил больше всех голосов.

Я не могла представить его в роли лидера. Вот такого тихого, отстраненного Макса, которого я знала…

Он продолжил:

– В тот вечер я вернулся в палату и обнаружил, что кто-то измазал дерьмом мою постель. Оно было под простынями, везде… На следующий день кто-то назвал меня Капитаном Засранцем. Это прозвище приклеилось ко мне до конца лета.

Фу! Какими же отвратительными бывают мальчишки… Я не знала, что сказать. Я ждала, что еще скажет Макс. Но он снова уставился на студентов, которые спешно шагали через двор; чтобы сохранить тепло, они придерживали шарфы и воротники руками.

– Тогда я не знал, кто это сделал. Я не думал, что он может быть таким… подлым. Полагаю, теперь он меня уже ничем не может удивить.

Я снова села за стол, вспомнив кое-что.

– Что случилось с отцом Джона? – спросила я.

– Я не знаю подробностей, – ответил Макс. – Какое-то время из-за него у нас в семье все было плохо. Его поймали на незаконной инсайдерской торговле и отправили в тюрьму. Потом он развелся с моей тетей. Это было громкое дело. Кажется, сейчас живет в Бостоне… Новая жена, новые дети… Мы не видимся с ним.

– Значит, по-твоему, это делает поступок Джона нормальным?

– Нет, в этом нет ничего нормального. Но у него теперь нет возможности даже общаться с родным отцом. Тебе не кажется, что это может испортить любой характер?

Я ничего не ответила.

Макс крепко сжал в пальцах ручку, скулы его затвердели.

– Я научился позволять ему делать то, что он хочет. Не становись у него на пути, серьезно.

Я проигнорировала слова Макса, заметив в вестибюле столовой Руби. Если выйти сейчас, я еще успею перехватить ее по пути в «Гринхаус».

– Ладно, не важно, – сказала я, перебрасывая сумку через плечо и оставляя Макса за столом в одиночестве.

* * *

– Руби! – окликнула я, выходя из столовой вместе с порывом теплого воздуха. Она не остановилась и даже ускорила шаг, как мне показалось.

– Руби! – снова позвала я, уже громче, и бегом догнала ее, потянув за плечо и развернув лицом к себе.

Она остановилась посреди дорожки. Снежинки таяли на ее розовой шапке. Ничего не говоря, Руби настороженно смотрела на меня, потом раздраженным тоном спросила:

– Что?

– Руби, что происходит? Ты не злишься на него?

Она вздохнула, поправила на плече лямку рюкзака, потом скрестила руки на груди и обвела взглядом двор.

– Да, злюсь.

– Тогда почему ты ему ничего не сказала? Может быть, он послушал бы тебя. Ты же его девушка! А что, если профессора Роя уволят?

– То, что делает Джон, пусть останется на совести Джона. Он сам решает, как ему поступать.

– Серьезно?

– А что?

– Но это же полная хрень!

– А что я, по-твоему, должна ему сказать? Я не его мать. Злюсь ли я? Да, конечно, злюсь. Но не за то, о чем ты думаешь. Есть кое-что, чего ты обо мне не знаешь. Есть что-то, чего я не знаю о Джоне. Ты думаешь, будто знаешь всё, но это не так. Просто оставь всё как есть. Ладно?