Интро - Элен Рейв (2021)

Артём Равицкий, стоящий к нему спиной, медлит. Он трясётся и плачет. Но плачет не так, как его мать или невеста. Он не всхлипывает, не издаёт ни звука, не жмётся к кому-то из близких, в поисках защиты. Он плачет молча, стиснув зубы. Яркий свет фар рисует на его мокрых щеках причудливые блики. Он смотрит на своего отца, сидящего перед ним на коленях… избитого, в грязи, с низко опущенной головой. Затем переводит внимание на мать и невесту – Лизу, его Лизоньку – прекрасную, нежную и красивую. Даже сейчас, даже так, в этом мрачном, холодном, безразличном к происходящему ангаре. Он так сильно её любит. И мать, и отца, и младшую сестру, о местоположении которой вообще ничего не известно. И он не верит… Он до сих пор не может поверить, что это происходит с ним, что всё вокруг не какой-то страшный пугающий до одури сон, нет! Всё ЭТО – реальность. Неприкрытая. Жуткая. Омерзительная. Его отец оказался бандитом, вором и убийцей. Его отец все эти годы помогал(!) бандитам и убийцам. И Артём изо всех сил хотел бы сейчас ненавидеть его за это. За полное неведение. За бесконечное бесстыдное враньё. За сломанные в одночасье жизни самых дорогих ему людей. Хотел бы… но не может.

Тяжёлый кусок металла обжигает холодом ладонь и пальцы. Заставляет руки дрожать ещё сильнее.

– Я не могу… – не голос – хрип. Почти шёпот.

– Хорошо, – Никольский буднично пожимает плечами, дёргает подбородком и в ту же секунду по огромному пространству прокатывается эхо быстрых шагов, шорохов, а затем и громкого вопля.

– Нет! – Артём бросается вперёд, но тут же получает прикладом в затылок. Падает на колени. В глазах темнеет.

– Не смейте! – кричит и одновременно плачет Лиза, когда один из людей в чёрном хватает её за волосы, оттаскивает в сторону.

– Отпустите её! – грохочет басом Дмитрий Равицкий, но не рискует подняться с колен. Он слишком хорошо понимает, что происходит. Знает, что будет затем… после… И ещё лучше он понимает, что выход из этого ада лишь один.

Человек в чёрном выхватывает из-за пояса пистолет, тычет им в лицо Лизы.

– Нет… пожа-луй-ста… – она плачет. Лицо искажает гримаса ужаса и паники. Животного страха. Она закрывает глаза и повторяет уже беззвучно: – Про-шу ва-а-а-с…

– Думай, Артём! – снова раздаётся ровный и сухой тон Никольского. – Всего один труп и все остальные останутся живы. Поедете домой. Сможете начать всё сначала, – он усмехается. – Сыграете свадьбу, нарожаете детишек. Считай это моим свадебным подарком – ваши жизни. Твоя, твоей матери… невесты. Не забывай, что где-то там ещё и твоя младшая сестрёнка. Сколько ей сейчас? Пятнадцать, кажется…

Тот, что ударил прикладом, хватает Артёма за шиворот и дёргает вверх, заставляя подняться на ноги, затем грубо подталкивает к отцу. Артём отрицательно качает головой. Слёзы текут по щекам с удвоенной силой.

Он не может…

Но он поднимает пистолет.

Он не убийца.

Рука дрожит под тяжестью оружия, из-за чего Артём перехватывает её за кисть другой рукой.

Он не убийца…

НЕ УБИЙЦА!

– Стреляй, Артём, – внезапно произносит Дмитрий и его сын вздрагивает. Глаза расширяются, а зрачки становятся маленькими и узкими, словно бусины. Он чувствует, как в кровь бьёт новая доза адреналина, как по рукам от запястий вверх ползут ледяные мурашки.

– Я не…

– Стреляй! – твёрже повторяет Равицкий-старший. – Я заслужил. Ты знаешь. Я виноват. Так что стреляй. Защити маму, Леру и Лизу.

Никольский вдруг смеётся и смех этот низкий, утробный, злой.

– Да, правильно, Артём. Послушай своего отца. Он дело говорит.