Дрессировщик. Искупление - Ольга (Anabolik) (2021)

— Какой я ей посаженный отец, ты в своем уме?!

— Ну, она к тебе так относится… У нас с ней родных практически нет… Так хоть ты можешь привести к алтарю невесту… — Валера что-то еще говорил. Но Суворов уже не слышал: и слух, и зрение заволокло вспышкой гнева.

— Да твою-то мать, Валера! Ты сам себя слышишь? Святое что-нибудь в твоей душе есть?!

— Игорь, это ты говоришь о святом? — он не видел и не слышал, в какой момент в палате снова появилась Женя. И не знал, какую часть разговора девушка успела застать…

Глава 29

Женя ощущала себя больной, и не только морально: все тело крутило и ломало так нещадно, словно ее пропустили через мясорубку, и лишь каким-то чудом ей удалось выбраться живой.

На что надеялась, соглашаясь на эту поездку? Зачем решила, что встреча с Игорем — удачная идея? Она ведь, реально, поверила уговорам Симонова, посчитала, что в состоянии чем-то помочь.

Но обвинять во всем Валеру было бы нечестно. Ведь и сама, в глубине души, лелеяла надежду, что услышит от Игоря что-нибудь… Пусть — не самое доброе. И вряд ли мечтала о том, что он раскается, будет о чем-то сожалеть… Но хотя бы извинения за то, что сделал. Неужели она и этого не достойна?

Суворов, по общепринятым меркам, должен был бы выглядеть жалким и несчастным: в конце концов, инвалид, пусть и с шансами на выздоровление. Во всяком случае, именно так описывал ей ситуацию Валера. Как бы не так: Игорь встретил Женю таким же взглядом, исполненным уверенности в себе и презрения ко всему миру, как и раньше. Казалось бы, сидя в кресле-каталке, он должен был смотреть на мир снизу вверх… Ничего подобного: он вел себя наравне со всеми, ничто в его словах и жестах не показывало, что в жизни Суворова что-то изменилось. Девушка ни разу не рискнула присесть: стоя, она еще как-то могла противостоять его взгляду. А если бы их глаза оказались на одном уровне, то ощутила бы себя просто мухой, размазанной по стеклу.

Откуда еще силы взялись на то, чтобы о чем-то говорить, да еще и весело, с вызовом? Как могла задавать вопросы, не расплакавшись при этом? Мило улыбаться, когда на душе кошки скребли?

Она сама не понимала. Наверное, виной всему был адреналин, заставивший держать спину прямо, глаза — сухими, губы — растянутыми в улыбке. Они еще долго потом дрожали, и Жене пришлось их закусывать, чтобы не выглядеть неадекватной.

— Ты была на высоте, Евгения! — первое, что сказал Симонов, как только они закрыли дверь Суворовской палаты. Он даже приобнял ее за плечи, вроде как одобряя. А по факту — если бы не эта поддержка, девушка не смогла бы сделать и шагу — ноги отказывались идти.

— Не знаю…

— Чего не знаешь, говори? — в отличие от нее, Валера выглядел вполне себе довольным. Казалось, что он вот только что завершил самый лучший проект в своей жизни.

— Зачем ты завел разговор про свадьбу и посаженного отца? Сам-то думал, что нес? — Последние фразы, которые она услышала, войдя в палату, окончательно выбили из колеи.

— Зато ты видела, как он разошелся? А ведь держался до последнего. Делал вид, что ему все — нипочем…

— Ну, я бы тоже, наверное, закричала… Спать с мужчиной, а потом взять его в посаженные отцы — это уже за гранью.

— Так вы, значит, спали, все-таки?

— Кто про что, а лысый — про расческу. Какая тебе разница, Валер? — Женя до того устала, что даже не заметила, как зашел разговор о самом интимном. О том, что никогда не стала бы обсуждать с посторонним мужчиной, находясь в здравой памяти и трезвом рассудке.

— Для себя. — Ответил так, словно эти два слова должны были полностью ее удовлетворить, раскрыть все тайны и секреты сложной и загадочной Валериной души.

— Зачем?

— Понять, какого уровня он сволочь.

— Понял? Стало легче?

— Ну, в моих глазах он опустился еще на пару десятков пунктов…

— И что теперь?