Убежать от себя - Оливия Бини (2022)

Я задрожала. Прежде чем мне удалось наколоть еду на вилку, я пару раз ударила ей о край тарелки, привлекая внимание к нашему столу. В голове крутился вопрос, почему он спросил меня об этом. Ведь я считала, что все стало совсем плохо в тот самый день. Сначала я хотела начать обороняться, но все же решила начать говорить. Я рассказала, что сообщила мне мать, когда спустилась с чемоданом сверху, как я вернулась за рюкзаком и что я услышала. Отец взглянул на меня, наклонив голову влево и сказал:

— Я видел тебя в то утро, Звева. Поэтому я не хотел продолжать разговор с твоей матерью. Ты и так услышала достаточно. Продолжи я разговор, Филиппа могла бы наговорить еще много чего, что было бы ее правдой, но не моей. Когда ты совсем ушла, я ударил ее. Мне стыдно за это до сих пор, но я не мог стерпеть те слова, что она говорила про тебя и про меня…

Мне показалось, что у меня остекленели глаза — настолько внимательно я смотрела на отца, боясь пропустить малейшее изменение на его лице. Безусловно он говорил правду. Он всегда морщил нос, когда говорил что-то, что давалось ему с трудом. Вряд ли ему было просто сознаться, что он ударил мою мать. Меня он ни разу не тронул даже тогда, когда я доводила его до белого каления своим безразличием и спокойствием.

— Почему ты ни разу не поговорил со мной об этом? — пробормотала я, когда справилась с эмоциями и почувствовала, что смогу говорить, не заплакав.

— Боялся разбередить твои раны. Ты была такая спокойная, апатичная к семейным проблемам, что я убедил себя, будто ты пережила это, справилась.

— Я действительно пережила и справилась со всем, что касается матери… — быстро ответила я, отодвигая тарелку: было бесполезно и дальше мучить еду. — Но я не простила тебе твоего молчания, папа.

Он на мгновение закрыл лицо обеими ладонями, затем убрал руки и вымолил:

— И я давно хотел просить у тебя за это прощения. Я виноват перед тобой. Я не смог защитить тебя от тебя самой и от Филиппы. Прости меня, Звева. Не было и дня, чтобы я ни сделал что-то, думая о тебе. Когда ты уехала перед Рождеством, ты думаешь, я не понял, почему. Но мне снова не хватило смелости поговорить с тобой. Но только в тот момент я понял, как сильно ты переживала все происходящее.

Отец говорил и говорил, в какой-то момент он даже взял меня за руку. И я хотела выдернуть ее, как сделала бы еще совсем недавно. Но сегодня я решила сделать над собой усилие. Мне было и неловко, и страшно, и радостно сидеть напротив него и слушать все то, что он ни разу мне не говорил. Но меня мучил самый последний вопрос: почему он вдруг сейчас решил поговорить со мной об этом.

— Я хожу к психотерапевту. Он подвел меня к осознанию необходимости сделать это. Это часть и моего освобождения тоже. Я сделал много ошибок, и я надеюсь исправить хотя бы большую часть из них. Чтобы, когда родится моя вторая дочь, я не повторил их снова. Чтобы ты не ненавидела ее и не ревновала к ней. Чтобы ты знала, что в моем сердце у тебя совершенно особое место.

Последнее предложение я повторяла про себя раз за разом, когда мы с отцом уже попрощались. Ему нужно было по делам, а я осталась стоять у входа в ресторан. Я была в таких измятых чувствах, что едва ли понимала что выгляжу странно: вышла из ресторана, но не ухожу. Мне кажется, они уже закончили обслуживание обеда и закрылись до аперитива и ужина, а я все стояла и перебирала в памяти подробности разговора. Как я смогу все разложить по полочкам в своей голове? Сколько мне понадобится времени, чтобы осознать все услышанное? Я довольна или нет? Что мне делать дальше?! Когда я вернусь в Рим?

Об этом меня спросил отец перед тем, как мы попрощались.

— Я пока не знаю, — задумалась я и потрогала кулон на шее. — Я еще ничего не решила.

— Красивый, — отец заметил мое движение и кивнул на цепочку с бриллиантом. — Кто-то знает толк в украшениях…