— На кого ты работаешь, Джо-Джо? Скажи мне.

— Ни на кого, кроме себя.

— На кого работает Лис?

— Честно говоря, понятия не имею. Он мне не сказал. Я такая же пешка в его игре, как и в твоей.

— Да? На кого бы ни работал другой вор, он перекачал деньги с моих зарубежных счетов. Я не могу отказаться от этих денег. Мне они нужны.

— Ха! Кто-то тебя обставил? Мне нравится!

Еще одна пощечина даже не причинила боли, когда Джозефина представила Линкольна Блэквелла, свернувшегося калачиком на полу своего модного парижского особняка, плачущего над своими пустыми счетами. Дай пять, секретный клуб Ксавье.

— Знаешь, ты права, — сказал он. — Ты не моя пешка. По крайней мере, не моя единственная. Я вывел на доску еще одну фигуру. — Он наклонился вперед и приподнял ее подбородок. — Безусловно, вечеринка получилась бы не столь веселой, если бы я не увидел, как ты наблюдаешь за его пытками. Вот так поворот, ты ведь так выразилась?

Это могло означать только одно. Неужели Ксавье пришел за ней? Дурак. Великолепный, сексуальный дурак.

— Он ничего для меня не значит, — твердо сказала она.

— Посмотрим.

Джозефина сглотнула и склонила голову. Этот раунд засранец выиграл.

Теперь посмотрим, как далеко он зайдет.

****

Ксавье облизнул губу и почувствовал металлический привкус крови. Теплая жидкость стекала из пореза над глазом. Приспешник Блэквелла пользовался кастетом. Головорез наносил редкие удары, но каждый из них попадал в идеальное место, чтобы причинить максимум урона и боли. Ребра чертовски ныли, но ублюдок не стал целиться в почки. Пока.

Ксавье усомнился в своем чрезмерном рвении взяться за это дело. В конце концов, этим следовало заняться Джентльмену Джеку. Джек никогда бы не оказался в подобном положении. По крайней мере, Ксавье избавил от страданий другого человека. Он надеялся, что это относится и к Джозефине.

Широко раскинув прикованные наручниками к кирпичной стене руки, Ксавье все еще мог стоять на ногах. Им надо было заставить его стоять на цыпочках. Это сделало бы пытку гораздо более эффективной. И все же самая сильная боль была от вида Зеф.

Пятнадцатью минутами ранее Линкольн сопроводил ее в открытый подвал склада. На мужчине был костюм от Армани за четыре тысячи долларов, которому позавидовал бы Ксавье, если бы не пытался сосредоточиться на том, чтобы не слишком сильно истекать кровью.

Пол был земляным, рыхлым, заходящее солнце светило сквозь верхние части высоких окон. Зеф стояла в пятидесяти футах от него, скрестив руки на груди, не сводя с него глаз, сжав челюсти. Голубое платье было испачкано грязью. На челюсти красовался синяк. Линкольн стоял рядом с ней. Она не была скована или связана.

Пыталась ли она быть сильной ради него?

Или ей просто было все равно?

Кулак приспешника ударил Ксавье по левой почке. Дерьмо. Он надеялся, что это произойдет гораздо позже. Сплюнув кровь, он несколько мгновений висел на запястьях, преодолевая невыносимую боль глубокими, сосредоточенными вдохами, и, наконец, смог подняться, напрягая квадрицепсы.

С каждым ударом Джозефина молчала. Она не умоляла за него, и он это ценил. Драматизм только придал бы Блэквеллу больше власти.

Черт возьми, он любил эту женщину за ее силу. И стойкую решимость. И за то, какой женщиной она была. Она не боялась быть собой, невзирая на последствия.

Бл*ть. Неужели он на самом деле любил ее? Самое время это осознать. Идея была нелепой. У них никогда не смогло бы ничего получиться, по крайней мере, согласно заявлению Диксона, если ее примут в ПЭП, они не будут друг с другом.

Всегда был шанс, что Ксавье может пуститься в бега. И взять с собой Зеф. Но мог ли? Хотел ли он этого? Сейчас он обладал определенной степенью свободы, которую не могли ему предоставить постоянные прятки от закона.