Воровка - Мишель Хауф

Сейчас не время для ужасного потрясения, когда их много кто слушал, но Джозефина была преисполнена решимости. И Ксавье хотел услышать историю до конца.

— Почему ты не сообщила о краже? — спросил он. — Раз ты была свидетелем?

— Как я могла положит конец тому, чем хотела заняться? В ту ночь я была без ума от твоих действий. Но еще и одержима жаждой мести. Мама потеряла все. А я потеряла семью.

— Семью? Ты говорила, что твоя мать и ее парень отдали тебя на удочерение. Что это за семья такая?

— Моя семья. Единственная, которую я когда-либо знала. — Она вцепилась в свои густые локоны, затем с разочарованным рычанием отпустила их. — Как я уже говорила, я хороша в том, что действую в одиночку. Так я научилась. Я следила за тобой. Оттачивала свои навыки. Не выпускала тебя из поля зрения. Говоришь, не можешь вспомнить наш первый поцелуй?

— Нет. — Потому что это воспоминание вернулось к нему только сейчас.

За час до того, как проникнуть в Национальный художественный музей за алмазом «Гортензия», он остановился выпить кофе. Он так привык. Кофеин насыщал его адреналином и настраивал чувства на сверхфокусировку. В тот вечер, пока он стоял возле высокого столика на тротуаре возле кафе, с ним флиртовала великолепная блондинка. Прежде чем уйти, она наклонилась к нему. И он притянул ее ближе для доллого поцелуя при лунном свете. Это быстрее погнало адреналин по его венам и сделало предвкушение кражи еще более сладким.

Схватив Зеф за руку, Ксавье повернул ее, чтобы увидеть запястье.

— В ту ночь у тебя была татуировка только с одной кошкой. Я вспомнил. Ты… та блондинка? Это случилось в ночь моего ареста.

— Один час тридцать две минуты, — доложил Кирс на ухо Ксавье.

— Вот именно. — Джозефина сунула ноги в босоножки. — Я знала о твоих планах на тот вечер и все рассчитала заранее. Следила за тобой несколько дней, как демон. Ты отошел от музея на пятьдесят ярдов, прежде чем полиция надела на тебя наручники. Это я их вызвала.

И с этими словами она вышла из квартиры, оставив дверь открытой.

— Мы обнаружили Катирчи, — сообщил Кирс, — и доставим его на условленное место через семьдесят минут. Он охотится за Блэквеллом.

Зеф ответственна за его арест.

Адское пекло. Зачем все это сейчас? Как он мог спасать мир или крохотную часть города, когда его сердце только что разорвали пополам?

— Отпусти ее, — предупредил Кирс. — Я приставлю к ней человека. Если она нам все еще понадобится для передачи, тогда мы доставим ее на место.

Ксавье присел на пол, схватившись за ноющие ребра. Все тело болело от побоев, полученных за последние дни, но не так сильно, как сердце.

Женщина, в которую он влюбился, была причиной того, что теперь он в буквальном смысле принадлежал ПЭП.

Отпустить ее? Он сжал кулак и ударил по стене. Гипсокартон треснул. Как и его сердце.

Глава 27

Борясь со слезами, Джозефина вышла из многоквартирного дома, оглядывая улицы в поисках черного лимузина. На ней все еще был датчик слежения — где? Придется залезть в душ и безжалостно оттираться. Но Линкольн сказал, что он водонепроницаемый. Неужели она никогда не сдерет с себя — буквально — этого придурка?

Девушка прижалась обнаженными плечами к кирпичной стене, на всякий случай слегка потираясь о нее, вдруг это действительно избавит ее от невидимого датчика. Она не знала, куда теперь идти. Она только что с грандиозным масштабом послала Ксавьера нах*й. И ненавидела себя за это. Она любила этого мужчину. Но он не любил ее. Не мог, теперь, когда узнал правду о своем аресте.

Почему она рассказала ему? Это прозвучало не так, как если бы она была добропорядочным гражданином, который верил в правду, справедливость и в любую другую хрень, которой можно было бы закончить свою речь.