Совершенно секретно - Надежда Борзакова

Кровь закипала в жилах, знакомый жар затуманивал рассудок. Желание, на которое не имею право, захлестнуло все мое существо. Обуздать раз плюнуть вроде бы - достаточно вспомнить последствия для человеческих женщин даже с учетом приема режима. То, что это всегда был очередной эксперимент Рубикона - они хотели исследовать, какими будут потомки не только от чудовищ, но и от них и людей, и я ничего не чувствовал в те моменты, кроме банальной животной похоти ничего не меняло. Режим немного контролировал превращение, не давая разрывать на части, но не мог обуздать его полностью. Сломанные кости, гематомы на хрупких телах - обретя чувства, я ненавидел себя за страдания, причиненные невинным пленницам. Я не знал, какими рождались дети, не знал, что потом случалось с человеческими матерями...

Жгучая ненависть к себе разъедала изнутри. Ведь осознавая, что сделаю с Алисой не принимая режим, если мы хоть попытаемся, не мог искоренить желание. Оно вспыхивало всякий раз, как просто думал о ней, не говоря уже о моментах, когда видел и касался. Целовал...

Я крепко зажмурился и глубоко вздохнул. Притянул ее ближе. Девушка что-то пробормотала во сне, еще сильнее оплетая меня собой. Сладкая мука - объект страсти в моих руках, а я не беру его. Лишь вдыхаю запах – сладкий, будоражащий, хоть и смешанный с кровью. Слушаю стук ее сердца, так близко к моему. Наслаждаюсь каждой драгоценной секундой, украденной у судьбы. Если она, эта самая судьба существует.

Вкусный запах разбудил меня. Заснул все же – вот черт, а если бы… Но, агенты Рубикона не стали бы варить бульон и тушить мясо, значит все в порядке. С каких это пор я могу думать…. Так? Попробовал потянуться – боль уже всего лишь тянущая, тупая. Еще бы, ведь восполненная потеря крови ускорила регенерацию. Несколько дней и о ранах можно будет забыть.

Я укрыт пледом. Алиса умудрилась разыскать тот в темноте. А все равно без нее до странного холодно, хоть в помещении двадцать три градуса по Цельсию. Пару минут продолжаю лежать, слушая как девушка передвигается по небольшому пятачку, отведенному под пищевую зону. С появлением Алисы он гордо именуется кухней. Представляю каждое ее движение. Вот помешивает бульон. Потом поднимает крышку глубокой сковороды, проверяя готовность мяса. Как же меня тянет к ней….

Рывком поднимаюсь. Голова кружится, раны взрываются болью, но это быстро проходит. Я, черт возьми, в одних боксерах. Уж точно так не стоит к ней идти, особенно учитывая собственную реакцию на девушку. Достав из стеллажа барахло иду в ванну. Принимаю душ, стараясь не намочить повязки. Не потому, что опасаюсь за раны, но поскольку Алиса уж точно расстроится. Одеваясь, слышу ее приближение. Игнорирую желание скинуть одежду, а потом раздеть ее и…

- Влас? У тебя все нормально?

- Да, - хрипло отвечаю. Покашливаю, прочищая горло и открываю дверь.

Алиса стоит напротив в одном лишь моем реглане. Тот доходит ей до середины бедер, длинные рукава закатаны, обнажая запястья. Влажные волосы стянуты в узел на затылке.

- Высуши волосы, простудишься, - отвлечься от стройных ножек не получается.

- Они почти высохли и здесь тепло, - обнимает за талию, поддерживая, - Как ты?

- Как и говорил, - стараюсь смотреть в сторону. Слушаю ее пульс – учащенный, но четкий.

- Ага. Идем – перекусишь, а я белье сменю. Не знала, что тебе готовить, поэтому….

- Я все буду, - один голод лишь усиливал другой, - И ты тоже.