– Не понял? – я вымученно-нервно рассмеялась. Муж сделал шаг ко мне, но я, вытянув руки вперед в предупреждающем жесте, громко сказала:

– Нет, подожди!

Темные брови Тимура сошлись на переносице. Он чуть сощурил глаза, выжидающе, глядя на меня.

– Тимур! – я шумно вздохнула. – Мне больно от того, что ты без меня решил за меня. Ты же знаешь, как я хотела учиться. Как профессор, Мурат Наильевич, хвалил меня. Да как ты сам помог мне с поступлением! Это нечестно, несправедливо так поступать со мной! Я – твоя жена, но не твоя зверушка, которая только и ждет-сидит возле окна своего хозяина. Я – личность! У меня есть свои мечты, цели, желания, стремления. Не отнимай у меня их, я прошу тебя.

Я умолкла, обхватывая себя за подрагивающие от нервного напряжения, плечи.

– Ты все сказала? – Тимур выразительно вскинул левую бровь. Мне показалось, или в его тоне я услышала снисходительность? Я окинула мужа горящим взглядом:

– Нет, не все!

В два шага оказавшись рядом с ним, я произнесла:

– Нельзя вот так, Тимур. Это жестоко. Я хочу быть с тобой, но я хочу при этом оставаться и собой. Если ты будешь так давить на меня, вряд ли что-то хорошее получится… я не смогу выдержать.

Тимур схватил меня за плечи – жесткие пальцы вцепились в мою нежную кожу, и я ощутила, какими другими могут быть прикосновения моего мужа. Мне стало неприятно, но я сдержалась.

– Ты ничего не знаешь о моей жестокости, Камила, – с холодной, убийственной улыбочкой, начал Тимур, и моя душа тот час заледенела, страшась его тона, – и очень надеюсь, что и не узнаешь. Что касаемо того, что ты не сможешь выдержать – мне показалось, или ты решила включить манипуляцию – дай мне учиться, или я уйду? Я правильно услышал?

– Нет, я имела в виду другое, – честно призналась я. – Ты делаешь мне больно.

Тимур разжал пальцы, и я покачала головой, касаясь ладонью своей груди:

– Здесь тоже, Тимур.

Он посмотрел на меня долгим, задумчивым взглядом.

– Я не собираюсь менять своего решения. Хочешь учиться дальше – мы переведем тебя на заочку.

– Тимур? – я умоляющее посмотрела на него.

– Все, разговор окончен, – муж резко отвернулся от меня, а я, застыв на месте, пораженно смотрела на него, наблюдая за тем, как он раздевается и аккуратно, не торопясь, складывает свои вещи в шкаф. Его тугие мышцы перекатывались под бархатистой, смуглой кожей. Я ощутила острое желание прикоснуться к нему, и чтобы муж обнял меня, но вместо этого я, подхватив сорочку, прошла мимо Тимура, направляясь в ванную комнату.

Я заперла дверь и встала под теплые потоки воды. Слезы побежали по моим щекам, я злилась, страдала, всхлипывала и ревела от обиды. Наконец, когда я вылезла из душа и подошла к зеркалу, то увидела результат страданий – мои глаза сильно покраснели и опухли, впрочем, как и мой изящный нос. Бледная, с синими тенями на лице, с вымученным выражением, я точно не выглядела счастливой и привлекательной женой.

Я тихо вышла из ванной комнаты – и прислушалась: из зала раздавался звук включенного телевизора, а на его фоне – приглушенный голос Тимура – он снова говорил по телефону. Вот так. Я, все еще ощущая обиду в груди, к которой добавилась и опустошенность, прокралась в спальную комнату. Прежде чем лечь на постель, я достала из пакета – где он все это время лежал – моего любимого, белого медвежонка. Глядя на его потрепанную мордочку, я даже испытала чувство вины – забросила своего верного друга почти на самое дно пакета с домашними вещами. Эх!

Прижав игрушку к груди, я забралась под теплое одеяло. С тоской в сердце, я устремила взор на пустующую половину кровати. Придет ли? Слезы снова подступили к глазам, и я, повернувшись спиной к тому месту, где должен был спать Тимур, тихо-тихо заплакала, вытираясь белым медвежонком. Постепенно, я стала успокаиваться и погружаться в дрему – балансируя на грани реальности и сновидений.