Золотая орда - Мила Дрим

Наконец, мы стали все чуть смелее – повылазили из-за парт, кто-то даже подошел к Еремееву. Я продолжала стоять возле своей парты, судорожно сжимая в заледеневших, от ужаса, пальцах мобильник. Мои ноги приросли к полу, и я не могла сдвинуться с места. Мне казалось, что в любой момент сейчас в аудиторию вернутся мужчины в масках и расстреляют нас. А глаза, меж тем, примагнитились к Сергею Викторовичу – его лицо, еще такое молодое, застыло от поцелуя смерти. Жуткое зрелище. Смерть – это всегда страшно, это всегда напоминание.

– Был человек – нет человека, – усмехнулся один из моих согруппников, взирая на распростертое на полу, тело преподавателя.

– Отправился изучать искусство на небо, – добавил, с усмешкой, Владик, подходя к приятелю. Они переглянулись меж собой, и я ощутила отвращение к ним.

Другие преподаватели – 2 женщины и 3 мужчины что-то приглушенно обсуждали. Я лишь уловила обрывки фраз:

– Довыпендиривался, вот и получил, – кажется, это, с тихим осуждением, произнес Вадим Андреевич.

Постепенно, все учащиеся стали подходить к преподавателям, обступая их кругом, кто-то плакал, кто-то рыдал навзрыд (по-моему, это была Катя), кто-то задавал вслух интересующие нас всех вопросы: «за что его так?», «что нам делать?», «почему так долго едет милиция?» При слове «милиция» я вздрогнула. Я больше не доверяла им. Преодолевая себя, я медленно подошла к одногруппникам, а затем, тихо, на дрожащих ногах, пошла к выходу. Странно, но меня никто не остановил.

Я вышла в коридор – он был такой светлый, с широких окон лился солнечный свет, а я – словно тень, шла рядом со стенами. Опасаясь упасть, я шла и шла, прижимаясь к ним, пока не добралась до лестничного пролета, и только там, убедившись, что никого нет поблизости, забилась в угол, рядом с небольшим окном, чтобы сделать самый нужный звонок. Три гудка показались мне вечностью, наконец, я услышала родной голос, голос, который придал мне сил и напомнил, что я все еще жива:

– Да, джаным? Уже все?

– Тимур, я люблю тебя, – выдохнула я, сильнее сжимая телефон, и ощущая, как по моим щекам побежали горячие слезы. Я хотела сказать ему о любви в какой-то особенный момент жизни, глядя мужу в глаза, но сегодня поняла – не стоит думать, что нам предоставили много времени – часто можно не успеть. Поэтому это было произнесено вот так – дрожащим голосом, с сердцем, переполненным страхом.

– Камила, что случилось? Ты где? – голос Тимура был спокойный, но я уже уловила в нем стальные нотки.

– Сергея Викторовича расстреляли 10 минут назад, прямо перед моим носом, – я глубоко вздохнула, силясь справиться с подкатывающей паникой.

– Ты еще в университете? – задал вопрос муж. На заднем фоне я услышала сигнал автомобилей.

– Да, забери меня, Тимур, – мой голос предательски задрожал, – забери, если успеешь.

Я отключила телефон, прижимая его к часто воздымающейся груди. Успеет ли Тимур? Я прижалась, на короткое мгновение, к прохладной стене. Нужно собраться, только не паниковать. Послышались голоса сверху, и я торопливо стала спускаться по ступенькам, так быстро, будто за мной гнались демоны. Лишь на последних ступенях, когда мое сердце, не выдержав такой бешеной гонки, стало стучать так громко и быстро, что мне поплохело, меня озарила другая мысль – а что, если убийцы затаились где-то поблизости, и все это – расстрел Еремеева, было приманкой для Тимура?!

В сердце вспыхнул страх. Но уже не за себя, а за мужа. Я рванула к входной двери и, не помня себя, выбежала наружу. Я пробежала всего несколько метров, не видя ничего и никого вокруг, одержимая лишь одной мыслью – защитить, спасти Тимура, а затем, крепкие, любимые руки поймали меня, заключая в объятия. Его пальцы обхватили мой затылок, удерживая мою трясущуюся от страха, голову, и заставляя посмотреть ему прямо в глаза.

– Камила, тихо, – произнес Тимур ровным голосом.