Золотая орда - Мила Дрим

Выбравшись из ванны, я вытерлась и надела халатик, и только после осмелилась глянуть на себя в зеркало. М-да… Красные, распухшие глаза, покусанные губы, покрасневшая кожа шеи – зубы Тимура сделали свое дело. Я подтянула ворот халата, пытаясь скрыть эти украшения на шее. Тщетно. Отметины Тимура невозможно было убрать – они были значительно глубже – на моем сердце, и в моей душе.

Так. Хватит. Я справлюсь.

Я вынырнула из ванной комнаты и заглянула на кухню – мне хотелось выпить крепко-сладкий чай, чтобы согреться. Когда я наливала его в бокал, на кухню заглянула мама.

– Камила? А я думала, ты будешь поздно, – с нотками тревоги, спросила она, подходя ко мне.

– Планы поменялись, – чуть улыбнулась я, поворачиваясь к ней лицом.

Мама вздрогнула. В ее глазах проскользнул страх.

– Он что, изнасиловал тебя? – прошептала она.

Хотя мы попрощались с Тимуром не на самой теплой ноте, я не хотела, чтобы мама думала так о нем. Даже сейчас я страстно желала защитить его.

– Мама, он защитил меня от приставаний, защитил мою честь. Разве он похож на человека, насилующего женщин? – вопросила я.

– Тогда почему ты вся в слезах? – мама, обняв меня за плечи, заглянула мне в глаза.

Ах, мама. Я люблю тебя. Но между нами столько моих молчаливых дней и опасений за тебя, что ты не узнаешь правды.

– У Тимура появились срочные дела, а я не хотела расставаться, – противореча своим принципам, ответила я. Хотя, я на самом деле не хотела, чтобы мы попрощались.

– Ох, ты так привязалась к нему, – мама окинула меня сочувственным взглядом.

– Вероятно, это так, – а вот в этой фразе не было и капли лжи. – Пойду, почитаю.

Я поцеловала маму, на прощание, посылая ей самую теплую и добрую улыбку, на которую я была способна в эти минуты.

Надо ли говорить, что я ничего не стала читать? Я, лежа на кровати, уставилась глазами в потолок, прокручивая в своей памяти сегодняшний день. Ах, у меня же есть телефон! Я выбежала в коридор и достала из кармана куртки мобильник. Зажав его в пальцах, будто от него зависела моя жизнь, я, раздираемая надеждой и страхом, вернулась в свою комнату, и только потом посмотрела на дисплей, ожидая увидеть там пропущенный вызов от Тимура, или просто – смс. Но там ничего не было. Я грустно улыбнулась. Пусть так. Переживу.

Выходные я провела дома, почти не вылезая из кровати. Я перечитывала лекции, изучала книги по истории, попутно предаваясь размышлениям над собственной жизнью. Мама видела, что происходит со мной, но ничего не говорила по этому поводу – и я была рада, что она проявляла свою материнскую мудрость. Наконец, устав от собственной печали, вечером, воскресенья, я принялась за уборку дома. Я пылесосила, мыла полы, оглушительно распевая песни, успевая при этом пару раз, всплакнуть, а после – рассмеяться.

Хоть я и продолжала страдать, но не позволяла себе окунуться в пучину жалости к себе. Как говорится, когда совсем прижимает, когда отчаяние подкатывает – все, что не делается – к лучшему. Местами лживая, местами правдивая фраза. Вот и я вбила себе ее в голову, и в понедельник пришла на лекции спокойная, уравновешенная, та самая хорошая девочка. С засосом-укусом на шее от главы группировки.

Я была внимательной, прилежной студенткой. После университета – сразу домой, и по сторонам старалась не смотреть. Нечего выглядывать бмв или мерседес. В среду, закончив в два, я, как и прежде, сразу поехала домой. Выйдя на одну остановку пораньше, я шла по улице, наслаждаясь долгожданным теплым, весенним деньком. Еще неделю назад под моими ногами был снег, а сегодня – лишь мелкие лужицы от него. Так будет и в моей жизни: еще недавно я плакала, значит, совсем скоро, на место слез придет счастье. Я верила, что Господь любит меня и позаботится обо мне.