Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

— Не бойся меня, только не бойся! Я уйду по первому требованию! Я сам кого угодно порву за вас! Ксюша…? Я узнал, что ты в разводе… вот только недавно узнал — восемь дней. Дашь мне сказать? — умоляюще смотрел он в карие глаза — не теплые и не добрые сейчас.

— Я вас не знаю, — прижимала она к своей груди весело брыкающегося младенца.

— Да я сам себя не знал! — отчаянно признался он, не отрывая глаз от ее лица и не давая ей отвести взгляд: — Тогда ты еще была замужем…

Ее лицо розовело… смуглая кожа наливалась краской, щеки приобрели яркий персиковый оттенок… Прелесть какая — воодушевился Алексей: она вспоминает, вспомнила, помнит… Удивительная! В сто раз лучше, чем помнил он — мягкая, округлая, со Львом на руках — мать… кормящая мать. Мадонна. Богиня в голубом халатике!

— Я знал тебя еще до той ночи, — быстро заговорил он, помня про порог и принимая его за первую линию Ксюшиной обороны: — Видел раньше и сидел тогда возле подъезда, потому что в нем жили вы с Яной. Тогда мне было тяжело и плохо, и только так я смог уснуть. Я оказался там не случайно — спал там, Ксюша, возле вас… а ты вышла и приняла меня за такси… таксиста. Сейчас я приехал за тобой, я знаю про Льва… стал искать тебя и случайно узнал про него — твой адвокат проговорилась и дала адрес.

— Валентина, — нервно хмыкнула Ксюша.

— Да… она сказала — я вызываю доверие… Я Алексей, а можно — Алеша, — вспомнил он вдруг, что так и не представился. Его голос бархатно баритонировал, широкие плечи развернулись, пресс подобрался… он будто стал еще выше и, казалось, занял собой всю прихожую. И Ксюша нечаянно поежилась так, будто всю ее осыпало мурашками, и тогда он шагнул ближе, только сейчас позволив себе перевести взгляд на сына.

— О, какой! — слов не было… Нужных, достойных такого момента — точно. Уж лучше бы промолчал! Но сами собой потянулись руки… а он отдернул их и, отложив букет и пакеты, полез в карман куртки, где в самой доступной близости дожидалась своего времени справка из КВД. Почему-то подумалось еще тогда — ни одна мать не даст в руки чужому человеку своего ребенка, если не будет уверена в том, что тот здоров. Он был абсолютно здоров, об этом и свидетельствовала справка.

— Это что такое? — растерялась Ксюша, рассматривая бумажку. Алексей шагнул ближе и заглянул туда вместе с ней, оказавшись совсем рядом и уловив их общий с сыном запах — младенческий, молочный… сладкий и чистый. Втянул его ноздрями, прищурился, как кот и окончательно понял вот именно сейчас, в этот самый момент, что не отступится ни за что и никогда! И никакие Саши…!

— Это значит — я чист. И здоров, — пробормотал он в ответ на вопрос, — вот еще только руки вымою… ты позволишь — с дороги?

— Да? — растерялась Ксюша, с недоумением вглядываясь в сравнительные значения, нули и прочие цифры, а также неразборчивый почерк внизу бланка.

— Спасибо! — по-армейски быстро скинул он туфли и куртку и шагнул за угол в ванную. Вымыл руки, умылся там холодной водой и тяжело оперся о край ванны. Уффф… Господи, помоги и дальше! Дай ума.

— Ксюша! — спокойно и по-деловому заговорил он, выйдя из ванной: — Я устроился в гостинице, скоро уйду, не переживай. Не буду напрягать вас… до вечера. А Яну я могу увидеть?

— Яну…. А откуда ты знаешь Яну? — удивилась она.

— Я с вами одновременно познакомился, вы тогда играли на площадке перед домом. Я сидел в большой такой черной машине… Не помнишь? Ну… там транспорта много было, — пробормотал Алексей, — я привез ей куклу. Она играет в куклы? А то мне говорили — есть девочки, которые любят машинки.

— Ты слишком много говоришь, — недовольно свела брови Ксюша, похоже — приходя в себя и начиная ориентироваться в обстановке. Этого нельзя было! Ему следовало надежно закрепиться на отвоеванном уже плацдарме.

— Нервничаю, — честно признался он, — очень сильно нервничаю. И боюсь.

— Даже так? — ухмыльнулась она.