Открыв глаза, я увидела белые стены и потолок, после чего поняла, что я в больнице. Моя мама склонилась надо мной. Она плакала, и это внушило мне то, что произошло что- то нечто ужасное. От этого сердце моё неприятно ёкнуло. Почти на все сто процентов я была уверена в том, что дело было вовсе не в волдырях и не в том, что я проникла в кабинет учителя, а в чём- то другом, ужасном и, возможно, неприятным для меня. У меня не было сил говорить, но я вопросительно посмотрела на маму, от чего та вздрогнула и произнесла:

– Живая! Доктора сюда! Доктора!

В комнату вбежал мужчина в белом халате. Очевидно, он и был доктором. Вид у него был опечаленный, примерно такой же, как и у моей мамы. И вскоре он рассказал мне и маме то, что повергло меня в шок:

– У Вашей дочери… онкология.– обратился он к моей матери.– Точнее, откуда- то она заразилась не передающимся другим людям вирусом. Он похож на онкологию, но с ним приходят и другие проблемы: частые рвотные позывы, кашель и кровохаркание. Я не знаю, откуда у неё ЭТО, поэтому… мы не можем взять её в нашу больницу. Простите. Ей осталось не больше месяца. Простите… так вот, в карточке я просто запишу «онкология». До свидания.

Моя мама кивнула доктору, и кинула мне куртку в руки. Через секунду мы уже ехали на машине домой. И если до этого я не расслаблялась и вела себя сдержанно, то теперь я полностью раскрепостилась. Все чувства как будто перемешались, превратившись в один комок, который застрял в груди. Я не могла принять такую реальность. Через месяц я бы лежала, зарытая в землю, и я отказывалась в это верить. Но разум говорил мне, что я должна достойно принять свою смерть, и сделать за этот месяц то, чего не делала никогда. Но даже несмотря на то, что я пыталась стать более оптимистичной, слёзы всё равно потекли по моим щекам, обжигая их. Крик раздирал моё горло, словно царапая его острыми, как лезвие, когтями. Но я не могла ни закричать, ни сказать что- либо. По моему телу просто пробежали мурашки, а руки пробила дрожь. Боль острой иглой вонзилась прямо в моё сердце. Это было так трудно- осознать то, что через недолгое время жизнь утечёт, как вода. Но единственное, что я тогда понимала- нельзя долго грустить. Нужно радоваться и не расстраиваться, пока ещё на это есть время.

Глава 6 Признание Нике. Негодование мамы

Я проснулась от того, что мама теребила меня за рукав ночной рубашки, в которой я спала. Сонная, вся в слезах, я с огромными усилиями приподняла голову. Женщина испуганно продолжала тормошить меня, и весь сон как рукой сняло. Теперь мне стало по- настоящему жутко, и поэтому я спросила:

– Что такое, мам?

– Доченька, посмотри на подушку…

Я посмотрела туда, куда сказала мне моя мама. На подушке лежала прядь волос. Моих волос. Странно было для меня самой, что я совершенно ничего не боялась. Скорее напротив, я хотела провести свой последний месяц с радостью и счастьем, и поэтому, решая не обращать внимания на то, что уже невозможно изменить, я обняла маму и сказала ей, чтобы она не волновалась, после чего пошла собираться в школу. Глядя на своё пропитанное болью лицо, я надела на себя брюки, и, попрощавшись с мамой, пошла в учебное заведение.

С Никой мы столкнулись в классе. Я позвала её к себе, а точнее, поманила к себе рукой. Девушка пришла ко мне очень быстро, и меня вновь пронзило едкое чувство тревоги и волнения. Но я, вздохнув, всё же решила признаться Николь, ибо держать в себе всё это было уже не возможно.

– Чудачка, у меня онкология.– молвила я, после чего в моих глазах заблистали слёзы.

Всхлипы Ники прервали тишину мгновения, которое тянулось словно целую вечность. Я прижала к себе девушку, после чего сказала:

– Этот месяц ты от меня ещё устанешь.