Тело на продажу - Элли Лартер (2022)

Ноги у меня сразу подгибаются, и я едва не падаю прямо на землю. Меня удерживает Тони. Он же помогает добраться до мамы, потому что глаза моментально застилает пеленой слез, пальцы дрожат, а губы шепчут:

– Мама, мамочка…

Мы врываемся друг другу в объятия и рыдаем.

– Моя доченька… Как же ты похудела… Я чуть с ума не сошла… Я все больницы обзвонила, все морги, прежде чем со мной связались из комиссии… Как ты, моя родная, как ты себя чувствуешь? Что там с тобой делали?

– Все хорошо, мама, все хорошо, – бормочу я исступленно. – Я здесь. Со мной не успели сделать ничего такого, чтобы… чтобы…

Я не могу продолжить и просто снова плачу, а мама обнимает меня, и я замираю в ее теплых руках, слыша биение родного сердца.

Время замирает, и все, что вокруг, становится вдруг таким мелким и незначительным… Словно в этом мире есть только мамины руки, мамины глаза и мамино тепло. Я кутаюсь в ее ласковые объятия, как в большое пушистое одеяло, чтобы спрятаться от жестокого реального мира и всех воспоминаний, что несутся по моим следам голодными кусачими шакалами.

Роскошный частный самолет туда. Жаркие Эмираты. Элитный бордель. Хуссейн. Попытка группового изнасилования. Убежище русских наемников. Выходки Натали. Намеки Грэя. Совершенно бессмысленные чувства к мужчине, который никогда не будет моим…

Ресторан. Погоня. Клетка. Побег. Еще один самолет.

И вот – я здесь… Мы здесь!

Выпутавшись из маминых объятий, я на несколько мгновений возвращаюсь затуманенным слезами взглядом к служебному самолету, на котором мы все только что прилетели прямиком из ада.

Натали и Тони спустились по трапу сразу следом за мной, и теперь сотрудники аэропорта и приехавшие к самолету на карете скорой помощи московские врачи осторожно спускают по лестнице койку-транспортер с лежащим на ней Грэем… Наверное, теперь уже можно называть его Сергеем, мы же в России…

Или он все-таки привык к обращению на западный манер?

Не знаю.

Вообще-то, я ничего не знаю об этом мужчине, и это еще одно доказательство того, что мне не нужно даже думать о нем…

Но я все равно думаю.

И с какой-то болью и даже ревностью наблюдаю, как Натали подходит к нему, касается длинными пальцами перевязанного окровавленным бинтом лба… Но Грэй что-то говорит ей – мне отсюда не слышно, – и Натали одергивает руку, хмурится. Тони заставляет ее отстраниться и отойти. Девушка начинает ругаться, ее успокаивают врачи и сотрудники комиссии.

– Кто эти люди? – спрашивает мама, проследив за моим взглядом.

– Девушку спасли из сексуального рабства, как и меня, – говорю я, решив не вдаваться в подробности о том, что после этого самого чудесного спасения Натали не полетела домой, а осталась в Эмиратах, чтобы нежиться под южным солнышком, фрилансить с ноутбука на лежаке у бассейна и трахаться сразу с тремя мужчинами.

– А почему ее никто не встречает? – удивляется мама.

Я пожимаю плечами:

– Не знаю, – и это чистая правда.

– А мужчина в транспортере – он кто такой?

– Он спас меня, – говорю я. – Он и второй парень. И еще один, третий, который остался в Эмиратах.

– Я должна подойти к ним и поблагодарить, – решает мама, но я ее останавливаю, буквально хватая за локоть в последний момент:

– Нет, пожалуйста, не сейчас, мам.

– Почему?! – хмурится она.

– Потому что сейчас я хочу отдохнуть от них, – признаюсь честно и встряхиваю головой в надежде избавиться наконец от мыслей о Грэе. – И еще я хочу просто побыть с тобой и Мишей… Как Миша?

Мама опускает глаза:

– Те деньги, что ты достала, они… их не было… Это был…

– Фейк, обман, – киваю я, сама договаривая за нее, потому что знаю, как ей непросто… Нам обеим сейчас очень непросто.

– Ты знала? – удивляется мама.

– Мне сказали. Прости, мне так жаль.

– Ты сделала все, что могла, милая. И даже больше. Ты готова была продать себя ради жизни брата…