Почувствуй - Алейна Севимли (2022)

— Ещё ты сказал, что он любит смотреть на город под ногами, в том районе только на мусор посмотреть можно, нельзя назвать это тем видом, что он хотел бы видеть.

— Тоже верно, — я тяжело вздохнул, чувствуя себя ужасно усталым. Этот разговор должен был облегчить наши души, возможно, ему это удалось, но вот голова закипела, от завертевшихся в ней размышлений. — Он говорил что-то ещё? Беспокоился? Сказал куда поедет после?

— Точно помню, что он не мог уехать сейчас. Без меня бы он тоже уехал, но чуть позже, нужно было разобраться с какими-то делами.

— Подожди. Уехал бы без тебя?

— Да, сказал, что нужно менять жизнь и сбегать.

— Он бы не уехал от родителей, невесты, хоть и ненавидел её, от своих обязанностей. Джан не такой человек. Он терпел бы до последнего.

— В тот день что-то изменилось. До этого он говорил, что не может оставить всё, но ещё в больнице он начал этот разговор. Постой, когда мы были в больнице, ему позвонили, он побледнел, заволновался, можно сказать, испугался.

— Ты не спросила? Не видела, что это был за номер?

— Нет. Он сказал, это дела, ничего серьезного. Уехал и до вечера, точнее почти до ночи, я не видела его.

— Ладно, у меня уже голова кипит, — простонал я, утыкаясь лицом в сложенные на столе руки. — Продолжим завтра, сегодня я не способен на размышления.

Кадер предложила мне лечь в её комнате, а сама собиралась уйти в пустующую спальню отца. Она протянула мне сложенный плед, на этот раз для сна, утепленный, и собиралась уходить, но я взял её за руку, останавливая.

— На одну ночь останься со мной, пожалуйста. Иначе мысли о Джане не оставят меня, да и тебя тоже.

Девушка тяжело вздохнула, её печальный, раздумывающий взгляд, остановился на свободном месте, возле меня, предназначенном специально для неё, это ведь её комната, а не моя.

Не говоря ни слова, она села рядом, сбросила со ступней махровые тапки, мерзкого, даже тошнотворного, розового цвета, от которого рябило в глазах, после чего перелезла через меня, упираясь плечом в стенку, и обхватила область чуть выше локтей руками, словно чувствовала себя неловко, видимо, так оно и было.

Я лег рядом, но держа дистанцию, стараясь не касаться её, чтобы не потревожить. Повернул голову к ней, завороженно, как на великолепную картину в галерее, разглядывал я смущенно-печальное, с ноткой задумчивости, красивое лицо, с горящими зелеными глазами, отражающими насыщенную зелень хвойного леса. Длинные, русые волосы Кадер, редкие волоски которых казались золотистыми, словно кто-то вплел в них тонкие, золотые и медные нити, от которых в знойные дни отражались солнечные лучи, разметались по подушке, довершая эту картину.

— Почему ты прижалась к стене? Боишься? — Произнес я, и этот задумчивый, не по годам мудрый взгляд, с частным налетом грусти, образовавшимся в результате каждодневных размышлений о мире, в котором света становится всё меньше, обратился ко мне, словно растворяясь в моих черных глазах, являющихся ей полной противоположностью.

— Да, — шепотом проговорила Кадер, впервые так долго глядя мне в глаза. — Не хочу, чтобы ночью ты скинул меня с кровати.

— А так не скину? — Мне хотелось улыбнуться, ведь что-то внутри меня улыбалось, словно что-то щекотало в горле, но на лице выразилась тоска. Тоска из-за осознания того, что теперь я в ловушке, и как бы мне не хотелось улыбаться, хорошего в этом ничего нет.

— Тогда придеться поднять меня, я проснусь, и сама столкну тебя, — слегка засмеявшись, проговорила она, на мгновение, потеряв это отчаяние в глазах.

Мне же, совсем не было смешно, и уже не будет. Зачем я ввязался в это? Но разве мог я предположить подобный расклад?

— В этих словах вся суть нашего общения, — констатировал я, отыскав долю правды в её безобидных словах.