Почувствуй - Алейна Севимли (2022)

Я так и опешила, не понимая, что происходит, разглядывая сморщенное, старческое лицо соседки, так и не найдя слов, подняла глаза, расслышав какой-то шум.

Вокруг моего дома толпились соседи, их было не так много, ведь мужчины и дети ещё не вернулись домой. По улице распространились взрослые женщины, одетые в домашнее и с платками, покрывающими голову. Все они переговаривались, а когда заметили меня, то приняли прискорбное выражение, будто пришли на мои похороны.

Не найдя в себе силы вымолвить хоть что-то, молча погладила старческую руку бабушки Айнур и убрала её с себя, чтобы побежать к дому. Преодолев стену из впечатленных женщин, я увидела, как из выбитых окон какие-то люди выбрасывают наши вещи. На смятой траве валялся мой ноутбук, крышка которого свернулась на бок, а экран разбит вдребезги. Рядом с ним разбился мой любимый желтый светильник, привезенный ещё из прежнего дома, на его керамическом основании нарисованы бабочки и пчелы, в детстве я обожала его, он выручал меня в те дни, когда я ещё боялась темноты, или монстров.

Этот светильник был единственной частью оставшейся из моего детства, последним напоминанием, и вот теперь осколки покоятся у моих ног.

Перевела взгляд чуть правее и увидела разбитую вдребезги рамку, в которой хранилась наша последняя семейная фотография. Я сохранила её даже против своего желания, но что-то мешало мне выбросить её, иногда я доставала её и представляла, что у меня есть дом, такой же, как на заднем плане, и такая же счастливая семья.

По неизвестной причини, после взгляда на разбитую рамку в горле появилась тупая боль, а в сердце поселился страх, что мой самый большой кошмар случился, и я осталась совершенно без всего, теперь у меня нет не только семьи, но и покосившегося, ещё не ставшего родным, дома.

На глаза навернулись слезы, я понимала, что не должна показывать сейчас эмоции, некому больше брать на себя ответственность, не случится больше чуда, и если я не возьму себя в руки, и не разберусь в том, как всё это получилось, и не вышвырну этих людей вон, то останусь жить на улице.

Истерика почти мгновенно перешла в следующую стадию, слезы превратились в гнев, перед глазами потемнело, кулаки сжались так сильно, что ногти впились в кожу, это было последнее движение, которое я помню и которое я контролировала.

Сквозь какую-то пелену я видела, как врываюсь в дом, слышу свой голос со стороны, будто бы кричу из воды. Смутно помню, как мне пихали прямо под нос какие-то бумаги, но в глазах всё расплывалось, я не могла прочесть и строчки, поэтому я что-то кричала, переходя с одного языка на другой, от чего никто, в особенности турки, не могли понять моих слов.

Помню, как чуть не бросилась на понурого отца, схватившегося за голову, обвиняя его во всём, что случилось. В воспоминании так же всплывал момент как эти бандиты, на которых отец подписал дом для займа, которых он тогда выдавал за своих друзей, а на мои подозрения всё обижался, от чего я чувствовала вину, схватили меня и пытались вышвырнуть из дома.

Я вырывалась, как дикая кошка, кричала, кусалась, проклинала их, и по дороге цеплялась за все предметы, попадающиеся на пути. Свалила холодильник на одного из этих бандитов, из-за чего сама едва не погибла под весом техники. Мне было наплевать, что я делаю, что думают обо мне, я не контролировала себя, сейчас меня больше всего на свете пугала возможность остаться на улице, и начинать с нуля, и как только добьюсь чего-то, отец опять в это вмешается. Всё это я помнила, но то, что случилось дальше, напрочь стерлось из моей головы, и только когда всё закончилось, я смогла успокоится.

Глава 10. Биркан