Любовь и другие слова (ЛП) - Кристина Лорен

— Я знаю, что это было плохо, Мейс. — Его голос становится более жестким, почти неверящим. — Мы были друг для друга первой любовью, первым сексом, первым всем. Но давай. Это бой на выбывание. Это не… исчезновение на десятилетие.

— Это было не только это. — Мое сердце и мой рот, кажется, согласны, что мы не можем, на самом деле, сделать это прямо сейчас.

Металл скрипит об асфальт в моих ушах. Я закрываю глаза, трясу головой, чтобы прочистить их.

— Ты хоть представляешь, каково это было? — спрашивает он, все больше расстраиваясь из — за моей невнятной болтовни. — Каждый день я просыпался и думал, будет ли это день, когда я снова увижу тебя. А если увижу, то как все пройдет? Я так по тебе скучал. Мне двадцать девять, и я никогда не любил другую женщину. — Он смотрит на меня, не мигая. — И каждая женщина, с которой я был, знает это, к несчастью для них.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но ничего не выходит. Он смотрит на меня, недоумевая.

— Ты хочешь знать, что Рейчел имела в виду, говоря о том, какой я хреновый? Ну, вот один пример: первая, кто опустился на меня после твоего ухода, должна была сидеть там, пока я ломался, как гребаный маньяк, — говорит он, — пытаясь объяснить, почему я не хотел, чтобы она дала мне по голове.

— Мне жаль. — Я закрываю лицо, вдыхая и выдыхая. Пункт двадцать седьмой в мамином списке — напоминать мне о необходимости дышать. Вдох и выдох, десять раз, когда я напряжена.

Раз…

Два…

— Мне тоже жаль. Я хочу этого, — шепчет он. — Я хочу тебя.

Три…

Я тоже хочу тебя, я думаю. Но я даже не знаю, как сказать тебе, что Эмма — это самое малое. Другая женщина — это самое малое.

— Поговори со мной, Мейс, — призывает он. — Пожалуйста.

Четыре…

Пять…

— Я хочу тебя, — повторяет он, и в его голосе слышится странное расстояние. — Но сейчас я понимаю, что, возможно, не должен.

Шесть…

Семь…

Когда я дохожу до десяти, мои руки уже не дрожат, когда я их опускаю. Но поскольку я не ожидала, что Эллиот уйдет, я так и не услышала, как он ушел.

Темной ночью прием на открытой веранде — это маяк из крошечных огоньков и звезд, отбрасываемых свечами, путешествующими по бокалам с шампанским. Тепловые лампы, расположенные через равные промежутки, достаточно теплы в ночной прохладе, чтобы влажный воздух искривлялся вокруг медленно танцующих пар.

Я нахожу Джорджа слева от танцпола, возле свадебного торта, который уже разрезали и разделили. Его щеки раскраснелись, улыбка широкая, глаза слезятся от счастливого опьянения.

— Мейс! — кричит он, заключая меня в крепкие объятия. — Где мой брат?

— Я собиралась спросить тебя о том же.

Он тянется вверх, выдергивая маленькую веточку из моих волос, и, Боже правый, только сейчас до меня доходит, что я понятия не имею, как я выгляжу, выходя из сада после гребаного Эллиота.

Джордж усмехается. — Подозреваю, что у тебя есть идея получше, чем у меня.

Лиз подходит к нему и ухмыляется, глядя на своего подвыпившего мужа. — Мейси! Ух ты, ты выглядишь… — В ее глазах появляется понимание, и она разражается смехом. — Где Эллиот?

— Вопрос часа, — пробормотал Джордж.

— Я здесь.

Мы поворачиваемся и видим, что он стоит чуть в стороне, держа недопитый бокал шампанского. Теплый румянец, который я ощущала на его щеке, прикоснувшись к моим губам, исчез. Вместо него — бледный взгляд и хмурый взгляд. Галстук отсутствует, рубашка расстегнута у воротника и испачкана грязью и губной помадой. Глядя на него сейчас, вдвойне очевидно, чем мы занимались.

Я улыбаюсь ему, пытаясь глазами дать понять, что здесь есть о чем поговорить, но он больше не смотрит на меня. Поднеся фужер к губам, он выпивает остаток, ставит его на поднос проходящего мимо официанта, а затем говорит: — Мейси, тебе нужно, чтобы я подбросил тебя до мотеля?