Любовь и другие слова (ЛП) - Кристина Лорен

«Может быть, мы сможем пообедать на следующей неделе? Я могу привезти Вив в город?»

«Так ты сможешь организовать вмешательство?»

Она отвечает целым рядом эмодзи с сердечками, и я понимаю, что ее извиняющаяся открытка на самом деле была просто уловкой, чтобы смягчить меня для повторения того же самого разговора. Она, как всегда, безупречна. Положив телефон лицом вниз на стойку, я снова смотрю на Шона, полная решимости спасти ситуацию, построить планы, что — то сделать.

— Как выглядит твоя неделя? — спрашиваю я.

— Довольно светло. Может, свожу Фибс в 'Эксплораториум'. Я подумывал о том, чтобы провести пару ночей в кемпинге. — Он пожимает плечами, поднимая подбородок к плите. — Вода закипает.

— Не ездите здесь на заднем сиденье, сэр, — говорю я, пытаясь пошутить. — Я разберусь.

— Хочешь, я сделаю салат или что — нибудь еще? — Он обращает внимание на холодильник, показывая, что там можно найти что — нибудь.

— Может, тебе будет легче, если я его приготовлю?

— В любом случае, — говорит он, глядя вниз на свой телефон. — Я не хочу просто лапшу с простым соусом на ужин, вот и все.

Я молча смотрю на него несколько секунд. Я имею в виду, что благодарность сейчас сделала бы чудеса. — Конечно, нет.

С этим я поворачиваюсь, чтобы достать салат и овощи из холодильника.

Позже, в постели, Шон прижимается ближе, мурлыча мне в шею. — Ммм, детка, ты хорошо пахнешь.

Я смотрю в потолок, пытаясь понять, что я хочу сказать. Я организовала пикник в свой выходной день, дав ему возможность познакомиться с моими друзьями, а он почти ни с кем из них не разговаривал об их жизни, работе, интересах. Мы вернулись домой, и я предложила приготовить еду — он ел ее без слов, сидя на другом конце стола с Фиби и помогая ей рисовать единорога.

Фиби с гордостью показала его мне после ужина, но в остальном меня как будто и не было.

Неужели так было всегда, а я не замечала, потому что была так счастлива, что меня включили в их двойку, и была так занята, что больше ничего не лезло в голову? Было ли это таким облегчением — иметь что — то улаженное, не чувствовать ничего — ни вины, ни любви, ни страха, ни неуверенности, — что я просто позволила этой рутине стать моим будущим?

Или что — то изменилось после возвращения Эллиота, и, как бы Шон ни отрицал это, это внесло изюминку в нашу легкую, беззаботную жизнь?

Шон целует мою ключицу, а затем шею. Он тверд, спустил боксеры, готов к действию, а мы сказали друг другу всего три слова за последние два часа.

— Могу я тебя кое о чем спросить? — говорю я.

Он кивает, но не останавливает своего продвижения вверх по моему подбородку, к моему рту. — Все, что угодно, — говорит он, впиваясь в мой рот поцелуем.

— Ты рад снова жениться?

Он тянется между нами, раздвигая мои ноги, как будто планирует ответить на этот вопрос после того, как начнет заниматься со мной сексом. Но я отодвигаюсь, и он вздыхает, прислоняясь к моей шее. — Конечно, детка.

Я слегка вздрагиваю от этого. — Конечно, детка?

Со стоном Шон перекатывается на мою сторону. — Разве это не то, чего ты хочешь? Я имею в виду, — говорит он, — я был женат. Я знаю, что в этом хорошо, а что не очень. Но если ты хочешь этого…

Я останавливаю его, подняв руку. — Ты помнишь, как это случилось?

Он ненадолго задумывается. — Ты имеешь в виду ту ночь, когда мы говорили об этом?

Я киваю, хотя 'ночь, когда мы говорили об этом' — не самое подходящее описание. После веселой ночи в кино с Фиби мы уложили ее в постель, затем Шон отвел меня в свою комнату, сделал из меня удовлетворенную женщину, а потом пробормотал: — Фиби думает, что мы должны пожениться, — и уснул между моих сисек.

На следующее утро он вспомнил об этом и спросил, слышала ли я его.

Смутившись сначала, я наконец ответила: — Я слышала тебя.

— Ради Фиби, — сказал он. — Если мы делаем это, я хочу сделать это полностью.